– Что за детский сад? – насупившись, глухо сказал Стариков, сжал свои крепкие кулаки и резко поднялся. – Товарищ капитан, пожалуйста, избавьте меня от этого бреда, у меня по плану вечерняя пробежка, а завтра мы уезжаем в Новосибирск на соревнования. Разрешите идти?

Рыков бросил на меня недовольный взгляд, в котором читалось одно: «Такими разговорами, мистер Шерлок Холмс, ты никого не расколешь!», однако в этот момент в каморку заглянул взъерошенный сержант Стрижевитов, что было совершенно не похоже на него. Он поймал взгляд Рыкова, кивнул ему и исчез.

Рыков включил верхний свет и, повернувшись к Старикову, вдруг мило улыбнулся.

– Погоди, чайку выпей.

– Не могу, у меня режим, следует соблюдать водный баланс и перед соревнованиями держать вес.

– Сейчас Роман Викторович подойдет.

– Зачем?

– Не забегай вперед.

Темные глаза Старикова, до этого горевшие нетерпеливым презрением, странно потускнели. Он сел, снова обхватил локти руками, но теперь его надменность вмиг испарилась, Стариков нахохлился и вдруг вновь, на этот раз с явным вызовом вытянул одну ногу в мою сторону.

– Чудной он у вас, товарищ капитан, наверное, не выспался!..

Я долго крепился, но в тот момент не выдержал.

– Ах, не выспался? – Одним ловким движением, до сих пор удивляюсь, как у меня так получилось, я сорвал кроссовку с вытянутой ноги Старикова и треснул ею его по лбу. – А это что, наглая твоя рожа?!.. Сюда смотри!

Я сунул ему под нос подошву с характерным рисунком, однако в ответ он сделал мне убийственную подсечку. Я пошел юзом, отлетел к выходу и, наверное, ударился бы теменем о дверной косяк, если бы в этот самый миг в каморку не вошел Грыжук. Вместо косяка я врезался в его упитанный животик, он оказался удивительно мягким и теплым как парное тесто.

Грыжук даже не охнул, хотя удар оказался очень сильным, а голова у меня массивная и большая. Я грохнулся на пол, однако Роман Викторович без труда, как небольшой, но мощный домкрат, поднял меня на ноги, хотя я весил немало и был на две головы выше его ростом.

– В чем дело, Тобольцев? – сказал он.

– Так, побеседовали немного… с вашим учеником.

Стариков рвался ко мне, но Рыков усадил его на лавку.

– Не нервничай!

– А чего он на людей кидается?

– Вот, – Рыков подобрал с пола кроссовку и подал ее Грыжуку.

Тот фальшиво захихикал.

– Предлагаешь понюхать?

– Это тоже, кстати, не помешает. Рисунок видишь?

– Вижу. Красивые цветочки. Эх, чехи, умеют делать обувь…

– А теперь сюда смотри. – Рыков развернул на столе мой носовой платок, и в свете настольной лампы блеснули те же самые цветочки, только на этот раз на куске засохшей грязи.

– Что из этого следует? – с беззаботной улыбкой спросил Грыжук.

– Этот кусок грязи мы обнаружили на оконном сливе казармы. Твой подопечный лазит по окнам, а после этого из тумбочек пропадают часы.

Грыжук, приподняв свои белесые брови, пытливо воззрился на Старикова.

– Чушь полная! – глухо сказал тот.

Грыжук по-отцовски положил свою пухлую руку на его крутое плечо.

– Жора, покажи им свои вещи, и пусть они от тебя отстанут со своими кусками грязи в носу.

– С какой стати?

– Жора, слушай, что тебе говорят!

Стариков, наверное, минуту сидел неподвижно, уставившись в глаза Грыжука. Не знаю, что он в них прочитал, однако в следующую минуту мы все в сопровождении старшины Звагинцева и сержанта Стрижевитова двинулись в отдельно стоящее дощатое здание, где жили преподаватели кафедры боевой подготовки и спортсмены сборной команды.

Когда мы вошли в комнату Старикова, он деловито разложил перед нами на одной из коек свои вещи.

– Смотрите!

Никаких часов среди вещей не было.