А сейчас с трудом разлепляя глаза, сонные, мы стояли на плацу, стрелки на часах у казармы показывали два часа ночи, а сержант Стрижевитов, похлопывая ивовым прутиком по голенищу сапога, прохаживался перед нашей «коробкой» и насмешливо смотрел нам в лица своими холодными голубыми глазами. Его взгляд казался стальным, и мало, кто мог его выдержать, даже Викторов отвел глаза, безуспешно попытавшись сыграть с сержантом «в гляделки».
– Сегодня вы на себе узнаете главный армейский принцип, согласно которому нарушение приказа одним бойцом – головная боль для всех. Викторов, выйти из строя!
– А кто он такой, чтобы командовать? – взвившись, сказал Андрей. – У нас командир взвода – Володя Касатонов!
– Викторов! – строго сказал Касатонов. – С моего ведома взводом командует сержант Стрижевитов. Если я позволю, то ты тоже сможешь командовать, ничего противозаконного нет, устав позволяет.
– Так бы сразу и сказали, чего голову морочите, – пожав плечами, сказал Викторов и болтающейся походкой, словно мим ярмарочного балагана перед публикой, отделился от строя.
Стрижевитов коротко окатил его недовольным взглядом, а затем вновь уставился на нас.
– После отбоя всем положено спать. Викторов бодрствует, разговаривает, мешает спать другим. Курить в казарме запрещено, кругом старая сухая древесина, вы все можете сгореть, однако Викторов курит в нарушение всех запретов.
– Я окно открываю, и окурки тщательно гашу!
– Викторов, – снова строго сказал Касатонов, – за пререкания со старшим по званию наряд вне очереди!
– Я все равно буду курить.
– Два наряда! Что следует ответить согласно уставу?
– Есть два наряда, только я все равно буду…
– Три наряда!
– Есть три наряда, только я все равно…
– Вот так из-за одного бойца страдает весь взвод, – с неожиданным сочувствием к нам в голосе перебил его Стрижевитов. – В колонну по одному к уборной марш!
Мы перестроились в колонну по одному, подбежали к нашему туалету, и по приказу Стрижевитова стали группами в несколько человек забегать в нужник, после чего возвращались в строй. Такого опыта у нас еще не было. Справлять нужду по команде и в колонне по одному…
Глава шестая
После этого наша «коробка» побежала в чистое поле. Касатонов и Стрижевитов бежали сбоку, подгоняя отстающих. Никто ничего не мог понять. Куда бежим, зачем?
Кросс длился, наверное, полчаса, и некоторые стали выбиваться из сил. Стрижевитов, наконец, остановил нас, снова вызвал из строя Викторова и подал ему окурок.
– Сегодня вам повезло. В армии для того, чтобы похоронить запретный окурок, вам бы пришлось рыть яму два, два на полтора. Сегодня я добрый, так что Викторов просто закопает окурок сам. Рядовой милиции Викторов, берите палку и закапывайте окурок!
– Я не буду! Издеваетесь, товарищ сержант?
Воцарилась тягостная пауза. Стрижевитов насмешливо ел Викторова своим неподражаемым оловянным взглядом.
– Что ж, подождем, пока Викторов соизволит.
– Андрей, да хватит тебе выкаблучиваться, – раздался из глубины строя чей-то возмущенный голос. – Спать хочется!
Викторов вырвал окурок из руки Стрижевитова и раздраженно затоптал его в землю.
– Все?
– Встаньте в строй!
– Есть, товарищ сержант! – язвительно сказал Андрей.
– Теперь вы поняли, что такое система? – похлопывая прутиком по голенищу, невозмутимо сказал Стрижевитов. – Может каждый из вас по отдельности ее сломать? Вы можете возмущаться, ругаться, не выполнять приказы, грубить командиру, однако ни к чему хорошему это не приведет, будет только хуже. Вывод?
– Товарищ сержант, – взмолился хор голосов, – все понятно!
Обратно мы не бежали, а летели как на крыльях, однако, те, кто думал, что на этом все закончилось, крупно ошибался. Когда мы снова оказались на плацу, Стрижевитов скомандовал «Отбой!», мы кинулись в казарму, на ходу стягивая с себя рубашки, но сержанту не понравилось, как мы легли в койки.