"…Хорошо, что получилось выудить из Стаса хотя бы часть гонорара. Конечно, не будь Машки, я бы про деньги и не заикнулся даже. А сейчас – заикнулся! Поскольку… "Настоящий мужчина должен быть напорист, Алёшка! Ты слышишь? На-по-рист! Особенно в денежных вопросах. И не должен быть телком бесхарактерным, которому всё – в последнюю очередь…"

В матовой глубине фонарных плафонов, рядами опоясавших Патриаршие, вдруг вспыхивают крохотные сиреневые жемчужинки. Пора.

Вагон движется рывками – то приостанавливаясь, то вновь набирая ход. Газетные столбцы прыгают перед глазами, наскакивая друг на друга. Но Крылов, привыкший читать в метро, почти не испытывает неудобств.

"…Ищем молодых и энергичных! Бюро международного молодёжного туризма "Спутник" МК ВЛКСМ объявляет конкурс на замещение вакантной должности референта сектора приёма советских и иностранных туристов. Свободное владение английским языком – обязательно…(…Вот! Кстати. Надо Машке сказать. Она вроде бы работу искала – поинтересней…)

…Служба "Продюсер" совместно с американской фирмой "Мак-Квирк Консалтинг Компани" оказывает разнообразную помощь в трудоустройстве лиц, желающих выехать на ПМЖ в США. Контактные телефоны…"

– Ты анекдот слышал? Про метро?

– Не-а.

– Кар-роче. В кабину к машинисту влетает обдолбанный панк с ножом и орёт: "Гони в Сан-Франциско!" Ну, машинист чешет репу и начинает объяснять, что метро, типатаво, не самолёт, и что максимум, куда они смогут доехать – это до "Щёлковской". А тот опять: "Гони, сказал, а то зарежу!" Ну, машинист и объявляет: "Осторожно, двери закрываются! Следующая станция – Сан-Франциско!"

Два школяра, сидящие рядом с Крыловым, коротко ржут. Он сворачивает газету и поднимается, чтобы выйти на следующей остановке. Народ уже набился в вагон плотной вечерней массой и Крылов привычно выставляет плечо, протискиваясь между чьими-то книжками, сумками, цветами в хрустящем целлофане, меховыми шапками и воротниками, влажными от растаявшего снега. Двери раскрываются. Людская масса выносит Крылова на платформу и тащит к эскалаторам. Там, впереди, у самой гудящей кромки, вдруг мелькает знакомое лицо с индейским профилем и иссиня-чёрными волосами, собранными в хвост.

– Гена! Луковников!

Человек оборачивается и, заметив Крылова, машет рукой. И тут же показывает пальцем вверх: встретимся на выходе…

Гена возник на его орбите зимой восемьдесят седьмого. Крылов тогда, как и большинство московских студентов, пытался активно ходить по театрам и, разумеется, мало куда попадал. Единственной реальной возможностью приобщиться к популярному таинству было: явиться в театр часа за полтора до спектакля, занять очередь к окошку администратора и попробовать разжалобить его своими студенческими "корочками"… Гена объявился как раз в тот момент, когда Крылову наотрез отказали в контрмарке на ленкомовскую "Юнону и Авось". Вынырнул откуда-то сбоку и предложил полноценный билет, причём – в партер и по госцене…

Крылов подумал было, что перед ним – матёрый спекулянтище, спешно избавляющийся от непроданного товара. Но при дальнейшем знакомстве выяснил, что – нет, не спекулянтище. А – бери выше! – персональный военный пенсионер Луковников Геннадий Сидорович, имеющий соответствующее удостоверение с гербовой печатью, при предъявлении которого любой администратор обязан был без колебаний выдать владельцу два билета на самые удобные места…И сколько потом Крылов Гену ни пытал, как это он, вполне цветущий на вид тридцатилетний мужик, ухитрился заиметь столь солидную ксиву, внятного ответа так и не добился. Узнал лишь, что после окончания института Гену призвали служить в Забайкалье, на некий сверхсекретный полигон, где и стряслось нечто такое, о чём ему вспоминать – крайне тошно. И что он с тех пор принципиально забил хрен на советское государство и живёт теперь исключительно в свой собственный кайф…