В просторный кабинет зашёл высоченный мужчина с длинными руками, свисающими почти до колен, и лицом младенца. «Так, я же сказал, даунов сегодня не допрашивать, а только работников. Если мне ещё и психов таскать начнут, я сам свихнусь!»

– Петров! – рявкнул Саныч в приоткрытую дверь. – Ты зачем мне дебила притащил? Я ж тебе, тудыть твою в качель, сказал – сегодня сотрудников допрошу, и баста!

За дверью раздался гогот нерадивого оперативника и удаляющийся топот тяжёлых башмаков. «Вот ведь конь педальный, явно свалил в курилку к медсёстрам, от меня подальше!»

– Дядь, вы чего ругаетесь? – Детина аккуратно присел на краешке резного стула, будто боясь сломать своим весом хрупкую старинную вещь. – Я, между прочим, не дебил, мне сам дядя Яков, врач наш самый главный, сказал. Я – дворник местный, Алёшенька. Говорят, вы всех, кто работает здесь, к себе зовёте, вот и я пришёл. Вам же всё равно никто не скажет, что с Ангелом произошло, а я знаю.

– Интересно-интересненько, – Павлов не мог сдержать слов-паразитов в момент волнения. И как допрашивать этого Алёшеньку? —Шоколадку хочешь? Ты бери, у меня ещё есть: вкусная, с начинкой.

– Спасибо, – блестящая конфета утонула в огромной ладони.

– Алёшенька, расскажи, пожалуйста, про Ангелину. Только всё-всё, я потом сам разберусь, что важно, что – нет.

– Вы знаете, у нас раз в месяц-два кто-нибудь из пациентов богу душу отдаёт, – невпопад начал дворник. – А зачем они боженьке, они – злые и агрессивные. Я вот думаю, их генеральша Попова забирает. Особенно тех, кто самый буйный или кушать отказывается. Вот поорут они пару ночей, а потом пропадают. А мне говорят, мол, заболел да помер. А дядя Яков с Ангелом умные: они сами решили узнать, что происходит. Я точно знаю, я их по ночам часто вместе видел. Пациентам из палат выходить нельзя, но она ж не сумасшедшая, вот ей можно. Я уж просился вместе с ними призрак пойти ловить – не разрешили и сказали молчать, что их видел. А вот теперь Ангел на небеса улетела… А можно мне ещё конфету?

«Значит, главврач по ночам гуляет с пациенткой, психи мрут как мухи, призрак генеральши мочит всех налево и направо – точно психушка!» Сан Саныч не заметил, как Алёшенька ушёл.

Короткий осенний день угасал, придушенный чернильными сумерками. В дальнем углу раздался жалобный скребущий звук, мелькнула неясная тень. У Павлова вдруг потемнело в глазах. «Да что хоть происходит со мной? Слишком впечатлителен стал к старости. Хотя сколько часов я уже на ногах? Тут и впору самому свихнуться!"

Словно в ответ на его мысли, раздался стук в дверь.

– Александр Александрович, извините, что отвлекаю, – упругой походкой вошёл профессор, – непривычно стучать в дверь собственного кабинета. Может, всё-таки поужинаете? При мне вы ни крошки не съели, так и до язвы недалеко, поверьте мне, врачу и язвеннику. Тем более ваши сотрудники радостной оравой умчались на какое-то происшествие, о чëм и попросили вас известить. Кажется, они вас недолюбливают? – не удержался доктор.

– Яков Семёнович, я не в силах сейчас с вами пикироваться, – Павлов не мог больше прятаться за привычным образом простецкого и недалёкого служаки, – я измождён и вымотан до предела. Кажется, если прям сейчас не лягу спать – потеряю и сознание, и разум. Бога ради, выделите мне угол, хоть в палате с психами, хоть на полу. А потом нам надо будет серьёзно поговорить о ваших с Ангелиной ночных поисках генеральши Поповой.

– Укладывайтесь прям здесь, на мой диван, я в приёмном покое буду. Зинаиду чуть до инфаркта не довели, придётся мне за неё додежурить. А с утра всё обсудим. Только зачем мне генеральшу по усадьбе ловить, если здесь её спальня и была?