«Дайте мне сказать сначала!».

Не дождавшись повеленья,

повела речь так с почтеньем:

«Уважаемые люди!

Не огонь, а время судит.

Я не ведьма, не преступник,

а простых людей заступник.

Помогать Грюну взялась,

чтоб порушить князя власть,

чтоб богатства те достать,

и вам, люди, их раздать.

А преступники – вельможи,

и ваш князь преступник тоже.

Вы живёте в нищете.

А преступники ведь те,

Кто, то видя, и всё зная,

тьму законов сочиняет,

так, чтоб им жилось богато,

а всем вам за труд оплата

только жалкие гроши,

чтоб держать вас всех в глуши

от культуры и от знаний.

Я зову, пойдёмте с нами,

и возьмём всё то, что ваше,

чтобы жить вам стало краше.

Грабит вас вот эта кучка».

И насупившись как тучка,

указала в знать рукой.

«Вот кто губит ваш покой.

И богатства ваши тут

сами вам не отдадут».

Князь вскричал трясясь: «Молчать!»

И чтоб казнь скорей начать,

шепча злобно: «Проучу»,

повернулся к палачу.

«Что разинул рот бугай?»

Крикнул громко: «Поджигай».

Пламя ярко занялось,

столбом в небо поднялось,

охватив огнём всю кучу,

бросив пепла, дыма тучу.

Света скрылась за огнём,

утонув как в бездне в нём.

Сложен был костёр умело,

не видать девчонки тела.

И судили люди сами:

«Это яростное пламя

будет долго бесноваться,

что в нём может там остаться?»

И стояли и смотрели,

с треском искры ввысь летели.

Князь шептал под нос не смело:

«Всё, сгорела ведь, сгорела».

Ещё пять минут молчал,

и уж радостно вскричал,

повернувшись к толпе смело:

«Нету ведьмы! Всё, сгорела!

Никогда не быть в раю

ей за ересь всю свою!»

3

Гвази ночью мало спал,

думу думал, да гадал:

кто такая та девчонка,

из какой она сторонки,

сколько слухов о ней ходят,

объясненья ж не находят,

как палач мог оплошать,

как заставил всех бежать,

обуявший ужас, страх,

почему топор в руках,

жутких смертных дел, умельца,

не осилил хрупка тельца?

Хоть и не был сам там Гвази,

но со слов вельможей князя,

это было колдовство,

чтоб покрыть то воровство,

что намерился свершить,

запрет предков сокрушив,

дерзкий юноша-бродяга,

но был схвачен, бит бедняга.

Только ведьма заступилась,

в юну девку превратилась,

взялась вору помогать,

и народ честной пугать.

Но при встрече, там в беседке,

не узрел он в ней злой метки;

голос искренним был тоже.

Но проникла она всё же

в замок способом запретным.

Пройти стражей незаметно,

нелегко без темных сил.

Он уж многих опросил,

но ни кто с ней не встречался.

Хотя может по боялся

ему правду доложить,

чтоб спокойней было жить

от проблем господских дальше.

Но, в ответах их, он фальши,

вроде бы, не уловил,

и отдал бы много сил,

чтоб вопрос сей разгадать,

но придётся подождать.

Может всё и прояснится,

тут не надо торопиться,

подождём, что дальше будет,

на что суд её осудит?

Утром же, от слуг узнал,

что суду князь приказал

на сожженье осудить,

и к полудню казнь свершить.

Гвази ринулся к отцу,

но по строгому лицу

понял, что тот не отступит,

и девчонка та искупит

свою дерзость смертью лютой.

Не пройти ей мук минутой,

будет корчиться в аду

наяву, затем в бреду.

За что ей такая жуть?

Пошалила пусть чуть-чуть,

не украла, не убила,

ни кого не оскорбила.

Видно, мне, то не понять,

может что-то предпринять.

И пошёл смотреть в смятенье,

как идёт приготовленье.

4

Выйдя с замка на поляну,

видит, там уж слуги рьяно

шурф под столб взялись копать,

сучья, хворост в круг таскать,

старых древ сухие ветки.

Во дворе ж грузили клетку.

На телеге цепь лежала;

на ней маленькие жала

звенья все обременяли,

чтоб кололи, жгли, кусали

того, кто в них облачён,

кто на муки обречён.

Так ли то необходимо?

Гвази шёл тихонько мимо.

Стражи клетку погрузили,

на телеге закрепили,

привязав верёвкой к ней,

и пошли поить коней.

Взгляд других слуг не нашёл.

Гвази мимо уж прошёл,

но вернулся назад снова;