«Это риторический вопрос, или мне стоит познакомить тебя с воззрениями моих предков?»

«Риторический», – поспешно сказал он. «К тому же, отведенное для светских бесед время истекло. Мы уже приехали».

Это был обычный и ничем не примечательный двор в обычном и ничем не примечательном спальном районе, и все вокруг было привычно по-питерски серым. Кристина припарковала машину на свободном месте, между двумя такими же китайскими консервными банками с непроизносимыми для обычного русского человека названиями, заглушила двигатель и открыла водительскую дверь.

– Вы идете, Георгий?

– Конечно.

Она ввела цифровую комбинацию, отпирающую тяжелую металлическую дверь подъезда, которые принято устанавливать в неблагополучных районах, и мне в нос ударил резкий запах сырости и кошачьей мочи, причем второй ингредиент в этой смеси явно доминировал. Под лестницей стояла и пропитывалась этими запахами новенькая детская коляска, судя по розовому цвету, для девочки. Сомнительное решение, но, наверное, лучшее из возможных, если у молодой матери нет физической возможности поднять коляску в свою квартиру в отсутствии лифта. Снаружи-то ее точно украдут.

Ступени лестницы стали покатыми из-за времени и бесчисленного количества шагов. Мы поднялись на третий этаж и Кристина остановилась перед обычной дверью из обитой дрянным дерматином фанеры. Звонок отсутствовал, так что она просто постучала по двери миниатюрным кулачком, и если это и был кодовый стук, то какой-то очень уж примитивный.

За дверью послышались шаги, не сказать, чтобы очень тихие, а я задумался о том, как могло бы выглядеть сопротивление в моем родном мире. Неужели так же убого?

И могло ли в моем родном мире вообще возникнуть подобное сопротивление?

Разумеется, я не говорю о всевозможных тайных обществах, в которых в то или иное время состояло, наверное, все аристократическое сословие. Я и сам побывал на паре тайных собраний, когда волочился за девицей из дома Шереметьевых, и только прискорбная скоротечность нашего романа помешала мне стать полноценным членом организации. Молодых аристократов скорее привлекал романтический образ, этакий ореол бунтаря и мятежника, и никакого истинного желания перемен за всем этим, разумеется, никогда не стояло. Дань моде и ничего более.

Про заговоры в среде старших аристократов мне ничего неизвестно, потому что меня в те круги не приглашали. Наверняка там существует что-то подобное, какие-нибудь скрытые от посторонних взглядов союзы, но что там происходит на самом деле, знают только участники этих союзов и руководство императорской службы безопасности, которая, как известно, всегда на страже. Самой нашумевшей историей был так называемый «заговор князей», случившийся во времена молодости моего папеньки и чуть не стоивший нам всем дедушки, но до сих пор доподлинно неизвестно, был ли это реальный заговор или провокация и постановка спецслужб, решающих при этом совершенно другие задачи, большая часть которых вообще могла находиться за пределами страны.

Что же касается низовых организаций, то, я полагаю, шансов у них не было. Политическая система в моем родном мире сложилась достаточно давно и с тех пор продемонстрировала свою крайнюю устойчивость. Военная аристократия, существование которой вызывало недовольство плебса в мирные времена, во времена неспокойные превращалась в щит империи, принимающий на себя удары внешних врагов, и даже самые пламенные революционеры называли ее «необходимым злом», призывая к реформам, порой даже чрезмерно радикальным, но никак не к полному ее упразднению.