Он шёл извилистыми улицами, выбирая дорогу так, чтобы хоть иногда скрываться под сенью олив, но ни разу не смел прикоснуться губами к кувшину с водой. Прошёл мимо кладбища и, наконец, окончательно устав, добрёл до вершины, где в землю была воткнута сухая палка. Он взял свой кувшин и вылил воду на землю рядом с ней, затем снова спустился, набрал воды и поднялся наверх – трижды, как делал это каждый день. Когда, наконец, он поднялся в третий раз и снова вылил воду из кувшина, случилось чудо: из самой верхушки палки показался зелёный росток.

В этот-то день он и познакомился с учителем.

***

Учитель был мудр и добр – настолько, что хотелось остаться рядом с ним навсегда. Но это было не главное: учитель был стержнем.

Он сам был вообще-то неглупым и весьма смышлёным человеком, но в нём не было какого-то внутреннего стержня, который направил бы его разум в единое русло и позволил добиться чего-то в жизни. И этот внутренний стержень, который он изо дня в день не находил в себе, он нашёл в учителе.

Когда он впервые услышал, как учитель говорит со своими учениками, он понял, что хочет остаться. Он прекратил воровать – учитель не разрешал этого – и практически бросил торговлю. Он остался рядом с учителем, чтобы только выполнять его поручения. С этого дня его жизнь словно обрела ещё один смысл.

Хотя он не перестал так же часто заходить на площадь, чтобы увидеть женщину, с которой, он верил, он когда-то обязательно будет вместе, целые дни его были заполнены служением. Остальные ученики не очень-то его любили, но ему это было не важно. Они не любили его – но и не упрекали, хотя все до одного было уверены, что он крадёт из общей казны. Это было неправдой – он не крал, или, во всяком случае, почти, да и то чаще всего для того, чтобы помогать бедным. Он был замкнут и понур, но он служил одному человеку, а с остальными был не то, что добр – он был таким, каким велел ему учитель. Они все помогали друг другу, хотя с ним общались без особого желания. И тем не менее он ни на секунду не задумывался о том, чтобы уйти.

Ни на секунду до того дня, пока учитель не объявил, что пора двигаться дальше. Он пробыл в этом городе достаточно долго, и теперь пора было уходить.

Это прозвучало как гром среди ясно го неба. Он не мог уйти! Он не мог уйти и оставить эту женщину одну на площади. Тогда он пришёл к учителю и сказал, что ему нужно остаться.

Ему было очень тяжело. Он не представлял себе, как снова вернётся в свою жизнь, лишённую смысла, и однако он не мог, просто не мог уйти. И учитель отпустил его.

И когда он медленно пробирался сквозь город обратно, навсегда, как он думал, уходя от учителя, он снова достиг той площади, однако она была полна народа. Толпа стояла вокруг той, которую он любил. Толпа стояла и выкрикивала оскорбления в её адрес, но не оскорбления волновали его, а угрозы – угрозы толпы, требующей её казнить.

Он на секунду замер, как вкопанный, не веря своим ушам, и через секунду бросился бежать обратно через весь город. Он подбежал к учителю и, опустив обычное приветствие, закричал: «Ты должен её спасти!»

– Спаси её, – сказал он, – спаси её, и уйду с тобой, и не будет у тебя ученика вернее меня. Пусть лучше я уйду и буду вдали он неё живой, чем останусь рядом с ней мёртвой.

И учитель пошёл с ним сквозь узкие улочки, пробираясь через толпу горожан, спешивших куда-то, как будто ничего не происходило. Он дошёл до площади и увидел толпу, поругивающую эту женщину. И случилось чудо. Учитель заговорил с ними, он говорил спокойно, и люди перестали выкрикивать оскорбления, смиренно опустили головы и разошлись.