Однажды они сидели на бульваре, смотрели на море и беспечно ели вкуснейшее одесское ванильное мороженое.

– Может, ты расскажешь мне о своём городе, об испанцах? – попросил Аркадий Марибэ.

– Мой город тоже древний и красивый, как этот, твой. Знаешь, почему он называется Бильбао?

– Нет. Почему?

– Есть легенда, которая объясняет его название. Конечно, это только легенда.

Она замолчала и задумалась. Через некоторое время, словно очнувшись, продолжила:

– Рассказывают, что когда мой город был ещё просто деревней, молодые женщины с глиняными кувшинами ходили за водой в устье реки Нервной. Однажды одна красивая девушка пошла по воду. Её кувшин был новым, большим и очень искусно украшенным. Естественно, красавица хотела похвастаться им перед людьми. Она шла, покачиваясь и оглядываясь по сторонам, чтобы увидеть, как все будут восхищаться её необычным сосудом. Когда она дошла до устья, то наклонилась, чтобы наполнить свой кувшин. Но поскольку она больше смотрела на окружавших её, чем на свои руки, кувшин, мокрый и тяжёлый, выскользнул у неё из рук, упал и треснул. Теперь через трещину вода стала вытекать, издавая особый звук: «биль-биль-биль-биль-биль-биль-биль-биль-биль… Когда вода совсем иссякла, раздался последний звук: «бао». Это был заключительный аккорд песни разбитого кувшина. Вот почему мой город назвали Бильбао.

Оба от души рассмеялись.

– А как насчёт твоей семьи, Марибэ? Ты из самого Бильбао или из провинции?

– Я из Бильбао, столицы Бискайи – страны Басков. Я из басков в восьмом поколении, чем очень горжусь. А ты знаешь, что значит быть баском?

– Думаю, что да, – ответил Аркадий. – Я помню, что в Аргентине символом устойчивости была голова баска в берете, по которой били молотком, но она и не думала поддаваться.

Они снова расхохотались.

– Конечно, здесь речь идёт о «твердолобости», об упрямстве, – добавила Марибэ, смеясь. Аркадий кивнул.

– Пожалуйста, расскажи мне о себе, о своём народе, о своей семье. Кого ты оставила на своей родине, Марибэ?

– Всю свою семью. Мой отец умер, когда мне было всего четырнадцать лет. Но на родине у меня остались мать, три сестры и два брата. Я самая младшая.

– Ты самая младшая, а я самый старший. У меня есть брат и сестра. Они здесь, в Одессе. Мои родители работают в другом детском доме.

– Значит, они тоже говорят по-испански?

– Конечно. Мой отец врач, а мать бухгалтер.

– Да, это замечательно – быть с семьёй, – сказала Марибэ. – Мне очень повезло с моей. Знаешь, семья моего отца была довольно состоятельной. Но отец ушёл из жизни молодым. Ему посмертно полагалась часть семейных денег и имущества. Однако остальные братья взяли всё в свои руки и не очень-то стремились помочь моей матери, которая осталась с шестью детьми на руках и без средств. Так наша семья опустилась по социальной лестнице до уровня кустарей и рабочих. Нам пришлось жить очень скромно. Было не до оперы. Я даже не смогла стать врачом, как хотела. Я – простая медсестра.

– Так это же замечательно. Я очень уважаю твою профессию. Я вижу, что сёстры милосердия обычно обладают решительным характером наряду с человечностью и душевностью. Ведь вам достаётся самое сложное из профессии медика.

– Спасибо. Но мне также нравится искусство, нравится петь. И я с удовольствием познакомлюсь с оперой и с твоей тётей.

В другой раз они снова разговорились о своих семьях.

– Помню, нам с братом Рафой, так как мы были самыми младшими, мама запрещала возвращаться домой с танцев позднее девяти вечера. Если мы опаздывали, нас оставляли без ужина. Я не возражала, а вот мой брат очень переживал. На следующий день он просыпался голодным, как лев. Покончив с завтраком, он всё равно следовал на кухню с большим куском хлеба. Пока мама не замечала, он макал хлеб в масло на пустой сковороде и собирал по кругу всё оставшееся, подшучивая: «Лучше дать круг здесь, чем по Гран-Виа». Это главная улица Мадрида, – рассказывала Марибэ.