– Эй, вы куда! – осипшим голосом прикрикнул на них Митя. – Тоже хотите заболеть?

– Не бойся, мы здоровые, как кони, – хихикнула Саша, бесцельно переставляя на столе канцелярские принадлежности. – Так маменька говорит. Не помню вообще, чтоб она к нам доктора звала.

– Липовый чай с малиновым вареньем, любезный братец, обязательно поставит тебя на ноги! – назидательно произнесла Катерина. – Кстати, кроме шуток, я тебе принесу его чуть позже, он действительно помогает. И бесплатно!

– Maman стала совсем скупа, или у нас и правда так плохо с деньгами? – серьёзно спросил у неё Дмитрий.

– С тех пор, как Яропольское имение досталось матери, дед совсем мало денег шлёт. Вареньями да соленьями в основном откупается, – Катя поджала губы – точь-в-точь Наталья Ивановна.

– Ох, Митуш, как невовремя ты заболел, мы бы с тобой в деревню съездили… – зевнула Саша. – А то в эту зиму скукота в Москве! Даже бал у Иогеля отменили. Хотя нам и выезжать-то не в чем. Туалеты поизносились, новые заказывать слишком дорого.

– Митя, а расскажи, что там в Петербурге? – подала Таша голос, выглядывая из-за портьеры. – Я вчера видела у маминьки «Московские ведомости», там пишут что-то невообразимое. Я даже не всё поняла.

«Куда уж в тринадцать лет понять, я сам-то ничего не понимаю», – досадливо подумал Дмитрий, но сестре ответил честно:

– Я мало что видел. Солдаты не хотели присягать Николаю Павловичу. Стреляли. Не знаю, чем дело кончилось, но, наверное, мятежников арестовали.

– Ужас какой! – ахнули девочки.

– Да, в газете пишут, что в крепость увели виновных офицеров. А ты прямо там был, у Сената? – спросила Наташа.

– В самом начале, да. Потом ушёл. Как раз император кавалергардов прислал за порядком следить.

– А пушки? Говорят, там из пушек по людям стреляли!

– Неужели правда? – огорчился Дмитрий. – Я уехал почти сразу, а потом вот, заболел, из дома не выходил, и знаю, наверное, меньше тебя. Принесёшь мне «Ведомости»?

Девочка кивнула.

Сёстры ещё немного посидели, рассказывая домашние новости, а потом оставили Митю отдыхать. Но только он закрыл глаза, дверь, скрипнув, снова приотворилась. Таша, прошмыгнув, положила возле изголовья его кровати две газеты, а вошедшая следом Катерина поставила на стол чашку с чаем. Митя приподнялся было поблагодарить, но девочки, замахав на него руками, скрылись за дверью.

Любопытство пересилило, и вместо сна Дмитрий принялся за газеты. В номере от 23 декабря восстание было названо «печальным происшествием, которое лишь на несколько часов возмутило спокойствие Столицы». В длинной, почти на два листа, хронике в довольно пространных выражениях были описаны события того дня. Но Митиного воображения хватило, чтобы представить, что стоит за словами: «Вывезены пушки, и немногие выстрелы в несколько минут очистили площадь». Он поёжился и малодушно обрадовался, что уехал из Петербурга, не дожидаясь вечера. Только сейчас он начал понимать, почему так волновался за брата Владимир, и невольно задумался о судьбе Александра Одоевского. Тем более, что в конце заметки было сказано, что уже арестовано более пятисот человек, а виновных офицеров отвели в крепость. Дмитрий просмотрел газету до конца, все сорок страниц, включая частные объявления и метеорологические наблюдения, но никаких новых подробностей насчёт наказания мятежникам не нашёл. В сегодняшней газете вообще не было ни слова о восстании, только бравурное воззвание Николая к войскам, с призывом не падать духом из-за смерти Александра Первого, да письмо цесаревича Константина, признававшего Николая Павловича подлинным Императором Российским. Дмитрий отложил газеты и задумался. Ясность ума возвратилась к нему не в полной мере, хоть жара уже не было. Или же ситуация была слишком непростая, даже для служащего коллегии Иностранных Дел. Мите неожиданно захотелось поскорее выздороветь и пойти на службу, чтобы послушать, что говорят его приятели об этих событиях.