Остальное я помню уже с трудом. Лет в двадцать я ходил на джиу-джитсу (и даже получил зеленый пояс), но в тот момент вся эта наука напрочь вылетела из головы. Я беспорядочно лупил кулаками, стараясь попасть в лицо, противник по мере возможности пытался защищаться и, по-моему, пару раз даже достал меня в ответ. Но, судя по всему, мои первые два удара были достаточно жесткими, потому что отбивался он все слабее и слабее. Сверху вниз, опять же, бить гораздо проще, и удар получается увесистее. Через какое-то количество удачных ударов мой противник закатил глаза и очень неудачно повернул голову. Я со всей силы вмазал ему в висок. Голова мужчины дернулась, и он затих, уронив одну руку на грудь, а вторую вытянув вдоль тела. Я кое-как поднялся – меня колотило и качало из стороны в сторону.

Немного отдышавшись, я полез за сигаретами. Не то, чтобы они мне сильно помогали сбросить напряжение, просто нужно было чем-то занять себя. Я закурил и посмотрел на лежащего. На вид человеку было лет тридцать пять-тридцать восемь. Черные кожаные штаны, заправленные в черные же ботинки. Косуха того же цвета с минимумом блестяшек. Про лицо сказать можно было очень мало – оно на глазах опухало, наливаясь темным румянцем кровоподтеков. Я бросил окурок в раковину и шагнул к человеку. Руки ощутимо дрожали, я несколько раз глубоко вздохнул, чтобы хоть немного успокоиться. «Это что у нас сегодня, блин, за вечер встреч-то, – подумал я, – можно мне назад в мою скучную спокойную жизнь, а? Ладно, первый хоть не дрался, а тут – я потрогал опухшую скулу, провел руками по губам и увидел, что на пальцах осталась кровь – Тут натурально чуть не убили. Чего ему надо было? Мог бы и спросить. Я бы честно сказал, мол, прости друг, денег нет, заходи после пенсии». Я поймал себя на том, что бормочу это все себе под нос. Надо же, я думал, что давно избавился от привычки говорить сам с собой. Вытащив трясущимися пальцами еще одну сигарету, я достал из ящика стола большой кухонный нож и почувствовал себя гораздо уверенней. Обращаться с ним я, конечно, не умел, но осознание того, что я больше не безоружный, успокаивало. Я был абсолютно уверен, что визит лежащего на полу человека напрямую связан с тем, первым, гостем. Только кто это вообще такие – вот вопрос.

На самом деле, я был практически уверен, что происходит то, о чем я мечтал с тех пор, как первый раз прочитал «Хоббита». Вот оно! Что-то непонятное, явно выходящее за рамки обычного жизненного уклада. Наслаждайся! Тем не менее, наслаждаться получалось очень с трудом. Я прошел в ванну и глянул в зеркало. Зрелище, скажем прямо, так себе. Под глазом синяк, губы разбиты. Герой! Что еще будет, когда этот пассажир очнется!

Очнется! Я метнулся к лежащему. Он был все еще без сознания, но я понятия не имел, сколько он еще пробудет в таком состоянии. «Надо бы чем-нибудь связать что ли», – промелькнула в голове мысль. Только чем? В доме из веревок – гамак и витая пара. Да и привязать особо не к чему – батареи держатся на честном слове. В голове очень удачно всплыла история, которую мне рассказывала Нэйра. Мол, в детстве над ней решил пошутить брат и под видом какого-то хитрого фокуса стянул ей большие пальцы рук пластиковым хомутом. Инструментом, которым этот хомут можно было бы разрезать он, конечно же, не озаботился. По итогу, когда хомут, наконец-то, перепилили, пальцы чуть не упали на пол вслед за пластиковыми обрезками. Я быстро сунулся в один из кухонных шкафов, где у нас хранился всякий бытовой хлам. Хомуты, слава богу, лежали на месте.

Меня можно назвать параноиком, но, когда я остановился, только когда пачка в руках опустела. Зато человек был спеленат на славу. Я удовлетворенно посмотрел на проделанную работу. Выбраться из этого мотка пластика не смог бы даже Копперфильд. Оставался самый главный вопрос – понять, что мне вообще нужно от этого человека. Логика упрямо твердила, что лучший выход из ситуации – звонок в родную милицию. Здравый смысл советовал прислушаться к логике. Интуиция заявляла, что она сама в шоке от происходящего, и чтобы ее сегодня больше не беспокоили. В итоге все они переругались между собой и сказали, чтоб я выкручивался сам.