Я валялся в гамаке, когда в комнату вошла Нэйра. По ее виду было понятно: что-то явно не так. Она и так достаточно нервно реагировала на непонятные и необъяснимые события (хотя обожала смотреть мистические фильмы ужасов), но тут была просто сама на себя не похожа. Я вскочил.

– Нэйр, что случилось? – я подбежал и попытался обнять ее. Нэйра отстранилась и, посмотрев куда-то мимо меня, молча указала рукой в сторону окна. Автоматически я проследил это движение взглядом. И увидел, что за окном расположена наша комната.

Знаете, как бывает, когда не задернуты шторы, включен верхний свет, а на улице уже давно за полночь? Если смотреть в окно, то улицы не видно совсем. Зато прекрасно видно отражение комнаты в стекле. Немного нечетко, все-таки стекло не зеркало, не дает четкого изображения, но, тем не менее, можно вполне различить, предметы мебели, людей, происходящие в комнате действия.

Так получилось и здесь, только времени было около восьми, а на дворе стояло лето, когда к одиннадцати вечера только начинает понемногу темнеть. И все же комната в стекле отражалась весьма отчетливо. И, что самое главное, сквозь это отражение не просвечивало ничего. Никакой улицы, соседних домов, неба – ничего. Словно кто-то одним махом пристроил по ту сторону стекла точно такую же комнату, как у нас. И еще какой-то момент резал глаз так, что аж холодок пробегал по спине. Только вот я упорно не мог понять какой. Стараясь избавиться от этого ощущения, я начал все пристальней вглядываться в отражение. Нэйра осторожно взяла меня за руку и тут же, что есть силы, сжала мою ладонь.

– Мы… – одними губами выдохнула она, не переставая указывать на окно. И тут я понял, что не устраивало меня в той картине.

В комнате за окном не было ни единой живой души.

Наверное, у каждого человека все же есть некий лимит на удивления в день. После его переполнения начинаешь воспринимать все, как само собой разумеющееся. Необычных событий я сегодня пережил более чем достаточно, поэтому просто стоял и смотрел в окно. Нэйра стояла рядом – ее руки ощутимо дрожали.

Я сделал несколько шагов к окну. Отражение осталось неизменным. Ни меня, ни Нэйры, если верить увиденному, в комнате не было. Протянув руку, я осторожно коснулся стекла. Стекло, как стекло, ничего особенного. Попробовал открыть окно. Вот тут-то нас ждал очередной сюрприз: ручка не поворачивалась. То есть не то, что она застряла или, скажем, заблокировалась фурнитура. Нет, она как будто стала продолжением пластиковой рамы. Несмотря на то, что я уже давил изо всех сил, она даже не шелохнулась.

– Приехали, мать, – я повернулся к Нэйре, все еще стоящей посреди комнаты в состоянии уверенно приближающейся паники, – Станция «Конечная». Просьба освободить вагоны. Это я в том плане, что окна не открываются. Двери мы, конечно, еще не смотрели, но я крепко подозреваю, что там та же ситуация. Мои поздравления: у нас только что весьма и весьма взлетели шансы, жить под одной крышей долго и счастливо и умереть в один день. Первым предлагаю съесть Вечного. Он хоть и худой, но позволит нам все-таки протянуть какое-то время. Пойдем потихоньку, чтоб не спугнуть, ага?

– Что это? – прервала Нэйра мой поток сознания.

– Да хрен его знает. Я же предупреждал еще в лифте, что что-то непонятное творится. Ну, так вот мне иногда можно верить. И не думать, что мой диагноз – белая горячка.

Последнюю фразу я сказал нарочито громко, чтобы меня было слышно на кухне.

– Ой, да ладно, – моментально откликнулся Вечный, – А то мы не знаем, как один наш неутомимый в алкогольных излишествах товарищ чертей по квартире гонял.