Водка как была паленой, так и осталась.

Я стоял, глядя в окно, стараясь не поворачиваться лицом к пленнику. Иначе он мог подумать, что его оппонент – жертва пластической хирургии с лицевым тиком в виде последствия неудачной операции. Спас меня звонок телефона, валяющегося в комнате. Сделав максимально суровое и непроницаемое лицо, я вышел из кухни и прошел в комнату. Звонил Вечный.

– Дарова, еще раз.

– Вечный! Вот тот урод, которого я рад сейчас услышать! Вы уже что ли? Быстро.

– Да-да, я тоже рад тебя слышать. Ну да, в общем-то, сегодня как-то рано все случилось, поэтому мы с Ханом и Нэйрой на подходе уже. Встретились в центре, и как-то так получилось без пробок доехать. По алкоголю – не парься, водки мы нахватили уже, а то, что там у тебя оставалось вообще пить невозможно – такая сивуха. Сигарет вроде тоже взяли. Спускайся уже, открывай.

– Ок. Сейчас выйду.

Я сунул телефон в карман, зашел в ванну, ополоснул лицо и еще раз критически оглядел посмотрел на свое отражение в зеркале. Выглядело жутковато, но терпимо. «Сойдет» – решил я и пошел на кухню. Пленник сидел на полу, привалившись спиной к стене. Когда я вошел, он посмотрел на меня таким взглядом, словно я был соседским котом, который нагадил хозяину в тапки: вроде и гадость сделал, но с другой стороны, кот все-таки соседский, вот пусть сосед и расхлебывает.

– Значит так, я сейчас выйду на полторы минуты из кухни. Оставив тебя наедине с самим собой. Понял меня? Полторы минуты! И вот крайне советую эти полторы минуты провести в размышлениях о своей нелегкой судьбе и подготовке к сотрудничеству с карательными отрядами. В лице меня. И чем продуктивнее будет сотрудничество, тем меньше пострадают дипломаты обеих сторон. Но это к слову. А по факту – только твоей стороны. Поскольку я вот разного рода страдания исключил из своей культурной программы на этот вечер. Ясно тебе, жертва мутации?

Связанный устало прикрыл глаза. Я посчитал, что это молчаливое согласие и пошел встречать гостей.

Выйдя на площадку, я закрыл дверь, бросил ключи в карман и, нажав кнопку вызова лифта, попытался собрать мозги в кучу. То, что сегодня происходит какой-то малоконтролируемый дурдом – это понятно. Но вот что с этим делать – я не представлял абсолютно. Ладно, сейчас встречу Нэйру, Вечного и Хана, и мы спокойно все обдумаем. И что-нибудь решим. «Главное – не впадать в отчаяние» – как говорил один из киногероев.

С Нэйрой мы жили вместе где-то полгода. Хотя знали друг друга лет десять. А тут как-то внезапно потянуло и оказалось, что на редкость удачно. Что означает ее ник, по-моему, не знал никто, но за столько лет все уже привыкли и по-другому называли ее крайне редко. Нэйра была довольно высокой, плюс никогда не сутулилась, и поэтому казалась еще выше. Человек неуемной энергии и неиссякаемый генератор различных идей на тему «Как сделать окружающую реальность чуть более сумасшедшей».

Хан было уменьшительное от Ханумана, насколько мне не изменяла память, какого-то индуистского божества. Хан вообще бредил Азией. Учил японский, читал мангу, смотрел аниме. Очень много знал об обычаях и мифологии азиатских стран. Я всегда подозревал, что он и в поведении старается подражать азиатской сдержанности. Самый хладнокровный товарищ среди моих знакомых.

«Разносторонняя компания, что и говорить. Надо будет поинтересоваться – вдруг у кого-то есть знакомые в полиции. Или сразу в ФСБ. Ничуть не удивлюсь, а будет крайне полезно», – подумал я, заходя в кабину.

Друзей я встретил, как обычно внизу, около лифта. Дело в том, что в доме всего один подъезд. Зато шестнадцать этажей. И на эти шестнадцать этажей – два лифта, соответственно, грузовой и пассажирский. И вот, сколько я помню, грузовой никогда не работал. Время от времени приходил старичок, обвешанный проводами, открывал двери в шахту, стоял несколько минут, причмокивая языком и изображая оценку предстоящих работ. Жители в благоговейном молчании проходили мимо, надеясь на чудеса. Но чудес не происходило, старичок закрывал двери и уходил. Лифт продолжал скучать в отдельной шахте, а жильцы – материться, когда вожделенную кабинку приходилось ждать по пять-десять минут.