После чего Казимир смело посмотрел Кириллу рода Громова прямо в лицо. Кто не знал, тот мог бы подумать, что майор Астур давно был готов к этой церемонии, и выполнял обе миссии, порученные королем, с самого начала своего пути. Но это было не так. Слова Витоса стали для Казимира настоящей неожиданностью. Внутри себя он был зол на куратора за всю эту комедию. Какого черта его не предупредили раньше? С чего этот безмозглый гражданский прислужник возомнил себя столь доверенным лицом короля, что позволяет себе скрывать от него, майора Казимира Астура, почтенного графа немалых земель, столь важные поручения?! Витос поставил себя на слишком высокую ступень в иерархии этого королевства и, кажется, подзабыл, что лишь военные здесь обладают привилегиями и являются благородным сословием. Нет, такому не бывать! Позже, решил Казимир, он обязательно напомнит этому выскочке кто он и что он. Чуть позже.

– Ну что ж, я рад, что мы обменялись любезностями, – сказал великий князь, – а теперь, скажите, где я и мои люди можем расположиться? Мы пробудем здесь пару дней, и, не задерживаясь, двинемся дальше. Но пока что я желаю немного отдохнуть.

– Безусловно, куратор уже подготовил для вас все необходимое. Еще утром я дал ему соответствующие распоряжения, – Казимир с интересом воззрился на Витоса. Но тот даже бровью не повел, слегка улыбнулся и ответил:

– Конечно, великий князь. Я отдам вам свое личное поместье, расположенное в глубине яблоневого сада. Там тихо и никто не сможет вас побеспокоить. На первом этаже будет место вашим бойцам, на втором этаже сможете расположиться вы и ваш двор. Я же пока что поживу в рабочей резиденции. В конце концов, я и так провожу большую часть жизни в ней.

– Мой двор? Ха, насмешили. Любезный куратор, мой двор состоит из меня, да Никитки, моего первого помощника, принявшего на себя все должности, а официально именуемого «великокняжеский управляющий». Вот и все. Я не калека и не баба, я сам могу за собой ухаживать и сам могу себя развлечь. Я и постоять за себя могу сам, – и Кирилл с грустью посмотрел на своих боевых всадников, – но как я и говорил: «Черт бы побрал эти традиции!»

Великий князь улыбнулся, потом прошагал к Казимиру и протянул свою руку, усеянную перстнями.

– Вы же честный воин и бравый солдат. Я вижу это сразу, по выправке, по манере говорить, главное, я вижу это по взгляду. Потому вы заслуживаете особого моего уважения, и я предлагаю обменяться рукопожатием. Я знаю, у вас есть такой обычай, но в наших землях, это больше чем просто обычай, это жест истинного дружелюбия. Не принимают его только те, кто хочет оскорбить отказом.

– Ваше императорское высочество, я признаю в воине отличного солдата, только после того, как вижу его в бою. Не сочтите это за оскорбление, но я не приму руки, не потому что отношусь к вам небрежно или хочу обидеть, но потому, что если я пожму ее вам, а вы жмете руку только из особого уважения к моим военным и мужским качествам, то я этим оскорблю своих солдат и своих офицеров. Ведь, исходя из ваших слов, все они заслуживают вашего рукопожатия. Потому что ручаюсь: каждый из них смел, храбр и настоящий воин.

– Черт побери, граф, вы правы! – и великий князь расхохотался так громогласно, что все сразу признали справедливым его родовое имя. После он бесцеремонно похлопал своей ручищей по плечу Казимира и с улыбкой провозгласил:

– Ведите меня в квартиры! Вечером с вас еда, а с меня питье. Я привез такого меда, которого не пили еще в ваших землях. Я дам вам на пробу такие сладости, от которых вы не сможете отказаться больше никогда, даже если лишитесь всех зубов! – Кирилл обратился ко всем: – Верьте моему слову, вечером жду всех благородных людей и людей просто достойных у себя. Будем пировать.