Первое, что мы сделали – созвали пресс-конференцию, на которой объявили о создании соответствующего Комитета, дали свои контактные телефоны, сообщили о запуске горячей линии и предложили пострадавшим обращаться к нам, направили письма в местные правоохранительные структуры, чтобы они передавали нам данные обратившихся на местах с заявлениями. Также попытались установить всех, кто мог находиться в ту ночь в разгромленных автобусах и сожженных автобусах, и люди, которые были напуганы и ошарашены произошедшим, наконец почувствовали, что к ним хотя бы кто-то проявляет внимание. Заработало и сарафанное радио, начались телефонные звонки, которые мы фиксировали, и пытались оказывать какую-то помощь. И уже в первые две-три недели мы установили около 150 человек, которые ехали в тех автобусах, опросили большинство из них, чтобы выяснить реальную картину случившегося.

Также по нашим обращениям в состав комитета были привлечены сотрудники ФСБ, вошла в него и прокурор Крыма Наталья Поклонская, которая затем вместо себя делегировала своего первого заместителя. Связались мы и Фондом исторической памяти в Москве, где нам предложили содействие в подготовке материалов для последующего обращения в Европейский суд по правам человека и привлечения международного внимания к этому чрезвычайному происшествию. Тем более что трагедия под Корсунь-Шевченковским на тот момент стала первым в современной истории Украины ярким примером проявления массового насилия по национальному и политическому признаку – предвестьем последующей трагедии в Одессе и войны на юго-востоке. Потому что если насилие на майдане расценивалось как противостояние с властными структурами, то под Корсунью это уже был вариант гражданской войны, где основой явилось противостояние людей из одного государства, но по языковому и этническому признаку.

Опрос пострадавших меня поразил тем, что он продемонстрировал, как быстро люди могут стать зверьми и дойти до состояния способности убивать себе подобных. То нападение на автобусы могло закончиться гораздо более плачевно – просто не хватило чуть-чуть накала и какой-то команды, чтобы перейти черту. Иначе вполне реальны были бы десятки, а то и сотни трупов. Среди нападавших вполне можно было по одежде и экипировке определить организаторов, имевших определенный план. Скорее всего, однозначной цели убивать у них не было, но сами совершаемые действия могли привести к убийству. Прямых действий, которые могли бы повлечь однозначно летальный исход, все же мы не установили. Хотя были выстрелы картечью, от одного из которых пострадал водитель, кого-то очень сильно ударили битой, когда людей выгоняли из автобусов, нескольких сильно избили…

Ситуация складывалась так, что сначала автобусы остановили, хотя один или два из них попытались уехать, но в итоге были подожжены. Ехавшие в одном из них разбежались, а из второго всех выгнали нарушу и в салон бросили несколько бутылок с зажигательной смесью. Женщин отвели в сторону, а мужчин начали избивать, ставить на колени, заставляя петь гимн Украины.

Потом уже опомнившиеся местные власти начали собирать разбежавшихся людей, свозить их на железнодорожную станцию Корсунь-Шевченковский, но и там не обошлось без эксцессов: на вокзале собрались и националисты, которые потребовали от крымчан показывать паспорта для фотографирования, угрожали, что, мол, если будете болтать, то мы приедем к вам и разберемся, продолжали унижать испуганных людей, заставили снова петь гимн Украины и только после этого погрузили их в электричку, идущую в сторону полуострова. Причем представители правоохранительных органов демонстративно не стали защищать людей от очередных издевательств. Несколько человек, которые отстали, потом добирались самостоятельно, на перекладных, а раненый водитель, которого многие посчитали убитым, попал в местную больницу, и затем его перевезли в Крым. Но по итоговым данным получалось, что вернулись все, хотя некоторые пострадали очень серьезно. Документальных фактов о гибели людей в трагедии под Корсунь-Шевченковским нет.