– Что рассказывать? – поднял голову задержанный.

– Как Бекира Мармудова убивал, куда украшения дел, словом, все подробности.

Задержанный затрясся всем телом и залепетал:

– Я не убивал! Клянусь, не убивал.

– А кто убил?

– Не знаю, когда я в кабинет вошел, он уже мертвый лежал.

– А зачем ты в кабинет пошел, вроде бы тебе это не дозволялось? – изобразил удивление следователь.

– Я думал, может там какую денежку забыли на столе, там полтинник или ассигнацию.

– Вроде не похоже на твоего хозяина деньгами разбрасываться.

– Не похоже, – согласился татарин. – Шайтан меня попутал, пришли с намаза, знаю, что хозяин кофе пошел пить, а управляющий вроде к врачу собирался, вот ноги сами и понесли к кабинету. Уж больно мне надо было.

– Сильно проигрался? Сколько Липе должен?

– Три с полтиной, – чуть слышно произнес задержанный. Три с полтиной и в самом деле сумма немалая. Просто так не займешь и заработать трудно. Тем более, что к друзьям и родным с этим не пойдешь: обязательно спросят для чего? А разве возможно признать, что в карты проигрался? Отец за такое по головке не погладит, вернее погладит, только не по головке, а значительно ниже и вожжами. Несколько дней потом будешь есть стоя.

– То есть ты пришел домой, решил, что дома хозяина и управляющего нет, пошел к нему в кабинет с целью совершить кражу, но увидел там уже убитого Мармудова?

– Да, но я его не убивал, Аллах свидетель, – взмолился Азаматов.

– К сожаленью, я не могу допросить Аллаха в качестве свидетеля, пока все говорит на тебя. Дальше что было?

– Я испугался и решил бежать, подумал, что могут обвинить меня.

– Так тебя и так обвиняют, причем именно потому, что ты убежал. Если бы не убежал, то вряд ли оказался бы под подозрением, – обратил внимание следователь на нелогичность действий задержанного. Тот только опустил голову ниже, а Петр Андреевич припечатал еще сильнее:

– А ложки и солонку взял для особой убедительности?

– Шайтан попутал, – оправдывался Тимир.

– Как кто что натворит, так не они виноваты, а бес или шайтан. Самому надо за свои поступки отвечать, – вступился за нечистую силу Железманов. – Может к ложкам ты и украшения прихватил?

– Какие украшения? Я на женскую половину даже не заходил!

– Я говорю об украшениях, которые хранились в сейфе в кабинете у хозяина. Ты когда в кабинет зашел, сейф был открыт?

– Не знаю, я не смотрел в ту сторону. Увидел только, что Бекир лежит лицом вниз, а в спине нож торчит, испугался до ужаса. А сейф или стол даже не осмотрел. Аллах свидетель.

– Увы, плохой он свидетель: не может дать официальные показания. Где был в ночь с понедельника на вторник?

– У Никитки! Я все эти дни у него хоронился.

– Что делали? Водку пили?

– Нет, вернее, Никитка, он пил, а почти не пью, нам Аллах запрещает.

– А когда я у Никиты тебя застал, так ты изрядно выпивши был.

– Так первый раз только, и немного выпил, а так не пью я, нам нельзя…

«Хоть один харам ты стремишься избегать», – подумал Петр Андреевич, а вслух приказал:

– Снимай рубаху.

– Пороть будешь?

– Это тебя пусть батька выпорет, если сочтет нужным, а мне закон этого делать не дозволяет. Мне для осмотра твоя рубаха нужна.

– Это зачем? Мне же холодно будет?

– Не волнуйся, я тебя без одежды не оставлю, принесут тебе одеться, – с этими словами следователь вышел из кабинета для допросов и приказал тюремному служащему решить этот вопрос. Тот через пять минут вернулся, неся какую дерюжку, не самый шик, но носить можно. В тюремной жизни все бывает, порой и оставались вещички от разных сидельцев, которые не спешили выбрасывать – иногда доставляют людей полураздетыми или в порванной окровавленной одежде.