«Укидывая» периодически по стаканчику, Михалыч, почти всегда, пребывает в благодушном, преисполненном любви к миру состоянии. Он, от доброты и скуки, то даёт мне ценные советы по хозяйству: «Это надо люхбастром (алебастром) заделать». То ворчит добродушно на своего пса: «И брэшеть, и брэшеть… уж и воды дав, и п… ды дав… А вин усё Гавкаить и Гавкаить…».

…Иногда, впрочем, это его умиротворённое состояние омрачает недовольство Петровны, новой бабушки Михалыча.

Появляется она в его владениях, обычно, к вечеру. Когда надо встречать пригнанную из степи корову. (У Петровны – свой дом на берегу залива. И днями она пребывает там). И …я заметил, что, при первых же признаках её появления, свободолюбивый, хозяйски – независимый настрой Михалыча тут же сникает. Он, с видом пацана, которого сейчас взрослые застукают за курением, торопливо прячет со стола винную бутылку: «Лидка пришла! Пи… да рулю!»

Рыжая коровья морда, меж тем, неожиданно возникает в открытом дверном проёме дома. Поняв, что зашла не туда, корова поспешно ретируется. Следом за ней появляется на пороге и сама Лидия Петровна. Глянув на нас, сидящих за совершенно пустым столом, и, видимо, поняв, что стол опустел лишь за несколько секунд до её прихода, она решает проявить великодушие и хозяйскую гостеприимность. «А шо ж ты гостя ни чем не потчуешь? Хоть бы налил чего!» – обращается она к Михалычу.

– …А ты разрешишь? – с безгрешным видом и кроткой надеждой в голосе вопрошает Михалыч. И, с торопливой готовностью движением фокусника возвращает початую бутыль на стол.

Михалыч, хоть и живёт неподалёку от берега «самого синего моря», но …«неводом рыбу» не ловит. От рождения – колхозник, он и сейчас привычно занимается крестьянским натуральным хозяйством. Море для него – понятие, скорее духовное, эстетически и нравственно возвышенное.

«Та шо у нас тут хорошего?! Тильки морэ…» – говорит Михалыч, про ареал своего обитания. Очень, по поему, его недооценивая.

В Москве сосед никогда не был. Вообще, мало где был. (Даже в Ялте умудрился не побывать ни разу, прожив в Крыму всю жизнь). И в его наивном, провинциальном представлении, Первопрестольная – есть сосредоточие всего остального – хорошего. «Окромя мора».

Когда я приезжаю в Крым, то заранее уже знаю, как встретит, о чём спросит меня Пётр Михалыч. И – первый вопрос – вполне ожидаемый, ритуальный: «Ну, шо? Как там Мосхва?»

…У Коэльо есть эпизодический персонаж: живёт в какой-то североафриканской дыре старик – лавочник, мечтающий о хадже в Мекку. Причём, он точно знает, что никогда этот хадж не совершит. Не совершит потому, что …мечтать потом ему будет уже не о чем. (Может, какие-то детали переврал. Сори).

Мой сосед мне очень напоминает этого старика тем, что живёт с мечтой, когда-нибудь съездить «у Мосхву». И, наверняка никогда не съездит. Не захочет лишать себя мечты…

Пётр Михалыч не по-стариковски деятелен, подвижен и энергичен. Его ум ясен и по – хохляцки хитроват. («Когда хохол народывся, яурэй (еврей) …заплакал» – дежурная присказка Михалыча). Его голубые, незамутненные возрастом и горилкой глаза по – юношески живо вспыхивают, отзываясь на тему выпивки или на разговор о женщинах.

Пить же с соседом его вино у меня теперь – полное моральное право. Потому, что, прошлым сентябрём, он привлёк меня к своей винодельческой страде – по полной.

Сначала он, …ненавязчиво так, обязал меня снабжать его бензином для своего архаичного транспортного средства. Просто ставил около моей машины пустую канистру, как бы говоря: «Поедешь, привези наполненную». Деньги не отдавал. «Та! Я тоби буду должен! Погоди трошки. У меня, зараз, грошей нема-е!»