В другой ситуации Мира, должно быть, радовалась этой красоте, с замиранием сердца смотрела бы на открывшуюся ее взору панораму города, но все ее мысли были только об одном – спустя семнадцать лет она, наконец, увидела своего отца, который не нашел даже пары слов для нее. Сильнее всего по ней ударило именно равнодушие Бартлада. Глупо было бы рассчитывать на то, что он обрадуется ей, распахнет объятия или хотя бы спросит, как они с мамой жили все эти годы. Конечно, он не знал ее раньше, и все же ей отчего-то было обидно. Впрочем, для нее князь оставался именно правителем, которым она до недавнего времени восхищалась, и который оказался ее отцом. В этом она не сомневалась ни мгновения, достаточно было увидеть его. Тем удивительнее было его внезапное появление в ее жизни. Девушка чувствовала себя совершенно потерянной.

В высоком напольном зеркале Мира заметила свое отражение. Она остановилась напротив. Ее взору предстала юная уставшая девушка. Ее гладко зачесанные назад немытые волосы, не просто скоромное, бедное, хоть и не перешитое из чужих нарядов платье, потухший взгляд – все кричало о том, что она чужая здесь, среди этой красоты и роскоши.

– Госпожа!

На пороге комнаты появилась рыжеволосая с множеством конопушек на лице девушка. Она поклонилась и добавила:

– С вашего разрешения, я провожу вас в купальню.

– Как тебя зовут? – спросила Мира, озадаченная таким обращением.

Неужели все в замке уже знали, кем она приходилась князю? Иначе почему девушка обратилась к ней с таким почтением и на «вы»? Если так, то она снова станет объектом насмешек и пересудов, а так хотелось тишины и покоя.

– Нита, госпожа. Мне велено во всем помогать вам.

Служанка повела ее по новым коридорам и переходам, счет которым девушка быстро потеряла. Наконец, они достигли жарко натопленного помещения, в котором Мира безошибочно узнала баню. В просторном помещении могло свободно разместиться более десятка людей, и никому не было бы тесно. Она разделась и направилась в самый дальний угол, отказавшись от помощи Ниты. Девушка привыкла сама заботиться о себе, а для того, чтобы привести себя в порядок, ей требовались лишь мочалка, кусок мыла и чистая вода.

Служанка снова поклонилась, не став спорить со странной госпожой. Лишь бы не обижала и то хорошо. Она быстро подобрала ее вещи и, не успела Мира и глазом моргнуть, как бросила в огонь.

– Что ты сделала? Мне больше нечего надеть!

Это было лучшее платье Миры, которое она сама выкроила и сшила из обрезков старого холста, единственная новая вещь, а не перешитая из чужого.

– Я приготовила вам другое платье, госпожа. Господин Нун приказал сжечь все ваши вещи. Потом придет портниха, снимет мерки и сошьет для вас множество новых красивых нарядов.

– А плащ? – спросила она.

– Нет, его я пока оставила. Прикажете тоже выбросить?

Мира сдержала крик, отрицательно покачав головой. В новом месте у нее было по-прежнему не больше прав, чем в доме Сильмы, только там она, по крайней мере, знала свое место, знала, чего от нее хотят. Здесь же с ней обращались почти как с госпожой, но снова никто не считался с ней. Одежда была лишь мелочью. Кто знает, что станет с ней самой?

***

Сияющая чистотой и свежестью, Мира впервые с семи лет одевалась не сама, а с помощью служанки. Камиза, нижнее платье, из тончайшей ткани, названия которой девушка не знала, приятно облекла тело. В новом бледно-зеленом верхнем платье, подхваченном на талии широким расшитым золотом поясом, в необычно мягких кожаных туфлях Мира чувствовала себя настоящей госпожой. Это ощущение усилилось, когда Нита расчесала ее густые длинные волосы и уложила в простую, но красивую прическу. Тем не менее, страх не покидал девушку ни на минуту. Еще более он усилился, когда утром пришел Нун, старик, которому были поручены заботы о ней. Он объявил, что сегодня ей предстоит некое испытание, которое решит ее судьбу.