Несмотря на запрет, Коля пришел к учителю буквально на следующий день после того, как тот совсем слег, и нашел его в плачевном состоянии. Здоровье его явно ухудшалось, и это была отнюдь не простуда. Двусторонняя пневмония – такой диагноз поставили врачи. Лицо врача было угрюмым, и впервые в жизни Коле стало страшно. Он никогда не задумывался о том, что в одночасье можно потерять того, кто тебе по-настоящему дорог.

Учитель болел долго, пневмония была запущенной, антибиотики помогли не сразу. Не обращая внимания на возмущения, Коля ходил к учителю каждый день, благо уже стал более взрослым и самостоятельным, и не отчитывался перед отцом так строго, как раньше. Неожиданно позвонили из издательства и напомнили о договоре на серию фотографий, оставалась неделя до срока сдачи. Корсо заметно расстроился. Этот заказ был честью его профессиональной деятельности, его репутацией. Но не было и речи о том, чтобы покинуть больницу и отправиться делать фотографии, врач замахал руками и даже разговаривать не стал. Корсо, несмотря на лечение, все еще тяжело дышал, долго и мучительно кашлял. Он сидел на солнце в маленьком дворике больницы и грустно смотрел на удаляющуюся фигуру своего ученика. Коля, пока ехал домой, дал себе обещание: фотографии будут готовы к сроку.

– И ты сдержал данное обещание? – спросила Надя. Муж, рассказывая, временами делал такие длинные паузы, что, сгорая от нетерпения услышать все, она подталкивала его своими вопросами.

– Конечно, – отозвался он, – я всегда сдерживаю свои обещания. Надеюсь, ты это не ставишь под сомнение? – в его голосе прозвучал металл. К тому же он вдруг отпустил ее руку и отвернулся. Надя смутилась, в супруге все-таки иногда чувствовался тот Фертовский, которого она видела в Беляниново: надменный, резкий, сухой. Он словно замыкался, уходил в себя. Пожалуй, правы те, кто утверждает, что характер человека вряд ли меняется за всю жизнь. Натура в каждом из нас прочно укореняется, аккумулируя в себе и гены, и условия существования, и воспитание, и накопленный опыт.

– Кажется, я не дала тебе повода думать, что я в чем-то сомневаюсь, – тихо сказала Надя. Она подумала о том, что влюбленный человек еще более раним. Присела на корточки и стала пересыпать песок из ладони в ладонь.

– Наденька, кажется, я тебя обидел, – сказал Фертовский, он заметил, как изменилось выражение ее лица. Упустил из виду, что Надя – натура чувствительная, у нее в жизни хватило душевных ран и переживаний. Она выпрямилась, подняла глаза.

– Мы все больше узнаём друг друга, привыкаем, открываем не только свои сердца, а свое прошлое, в котором у нас было то, о чем вспоминать не только хорошо и приятно, но и напротив – забыть бы навек. У нас обоих непростые характеры, и наступит день, когда пылкие чувства исчезнут – ты знаешь это лучше меня, притупится острота эмоций. На смену всему этому должно прийти то, что мы закладываем именно сейчас, то, что мы взращиваем именно в период, когда сила любви еще в апогее. Мы с тобой строим мир для двоих, в котором должны прожить долго-долго, который должен выдержать бури не только внешние, но и внутренние. Пусть в нем не будет разрушительного града упреков, обид, сомнений, недоразумений и непонимания. Я рядом с тобой, чтобы быть твоей женой, опорой, поддержкой, заботой и утешением.

Николай притянул ее к себе.

– Прости, – прошептал он, – я старше тебя, но ты гораздо мудрее.

Глава 16

Всю обратную дорогу шли, молча, словно боялись нарушить ту блаженную тишину и умиротворение, которые возникли после объяснения. Надя все больше убеждалась в том, что Николай часто нуждается в уединении, он любит размышлять и думать, его внешне кажущаяся мрачность и сдержанность ничуть не влияют на его чувства к ней, объективно не отражая того, что он ощущает на самом деле. Этот человек с добрым, нежным и любящим сердцем.