– А, поятно… А я хотел с тобой вместе пойти, – задумчиво и огорчённо сказал Николай.

– Ну что ты, Коля, как хвост, в самом деле, уже все смеются. Танька Пластун вон достала меня, издевается, говорит: «Вот выйдешь замуж за Кольку, он и будет везде за тобой таскаться. Ты в магазин – он с тобой, ты в парикмахерскую – он рядом, пойдёшь в баню – он будет возле дверей караулить».

– Пойдёшь, передай своей Таньке, что она дура безмозглая. И ещё ей скажи, что я тебя никому не отдам. Вот. Буду ходить с тобой в магазин, в парикмахерскую, если надо, буду стоять возле дверей бани, – возбуждённо ответил Николай.

– Вот дурачок, зачем ты мне в парикмахерской и уж тем более в бане? – засмеялась, упав в кресло, Лариса. – Ой, не могу! Коля, насмешил! А работать когда будешь?

– Я найду время, – буркнул обиженно Николай. – Ладно пошел я. Раз пойдёшь со своими подружками, иди. – И он вышел.

Время летело так стремительно, что Николай не заметил, как пролетело лето и вступила в свои права золотая осень. Николай сам уже второй раз сходил в военкомат, где настойчиво сказал, что хочет идти в армию. Капитан Артюхин, который занимался его документами, твёрдо пообещал, что его призовут в самых первых рядах. И похвалил его за сознательнось и патриотизм. А вот куда его призовут, в какие войска, не сказал. Но твёрдо заверил, что Николай «не будет жалеть, а после службы станет гордиться этим родом войск».

Идя после очередного посещения военкомата домой Николай, ступая на уже начавшие усыпать разноцветным ковром тротуар листья размышлял: «Вот Лора уже и студентка, с лёгкостью поступила в медицинский институт, два года пролетят быстро. Не успеешь оглянуться, а уже дома. Поступлю тоже в институт, а потом мы с ней поженимся. Наверно, пойду работать, а учиться поступлю на вечернее отделение. Вон, у завода же есть, где мать работает. Мать его, Валентина Ивановна работала на заводе нормировщицей и чтобы сын не болтался без дела до армии, устроила его временно, на склад».

Проходя мимо скульпуры революционера, разрывающего путы из колючей проволоки и напрягшего все свои каменные мускулы, Николай остановился. Он всегда с интересом глядел на этого гранитного человека, потому что лицо, высеченное талантливым скульптором, явственно выражало решимость и отвагу. А тело, некогда скованное колючей проволокой, распрямилось и было готово к борьбе. А ещё… лицом скульптура напоминала отца.

Николай, как и все дети, росшие без отцов, в своё время тоже задал вопрос: а где он? Но мама, печально погладив его по голове, ответила, что отец погиб. А на все дальнейшие вопросы ответила: «Когда подрастёшь, всё узнаешь». Потом он нашел фотографию, очень тщательно спрятанную матерью в одной замечательной книге. На этой фотографии было три человека, его мама, мужчина и он, Николай, на руках у этого мужчины. Николай перепрятал фото, а однажды, проходя мимо скульптуры, поразился, как они похожи, его отец и этот каменный революционер. И, придумав себе историю о том, что его отец это и есть этот самый революционер, Николай втайне гордился им.

В городе уже начали появляться кооперативные киоски, где продавались различные товары. Особенным у всех пользовались спросом жвачки, импортные сигареты, шоколадки и прочая заморская снедь. Для советского человека многие товары были в диковинку. Например, Николаю было не понятно, зачем покупать сухой сок в пакетиках, потом его разводить и пить. Когда можно взять банку натурального отечественного и пить себе на здоровье, и в своё удовольствие

Подойдя к одному из киосков, Николай остановил свой взгляд на пёстрой витрине. Наклонившись к окошечку, он спросил пачку своих любимых сигарет «Прима», жвачку и пару носков. Носки ему нужны были для комплекта, который он тщательно собирал, готовясь к отправке в армию. Николай всё любил делать аккуратно, продуманно и с чувством бережливого отношения к деньгам. Он не был скрягой, накопителем, но заработанные самим или данные матерью деньги не тратил бездумно.