Интересно, что на этот раз? Все-таки уволят? В конце концов, не обладая документами пилота, я не имел никакого права управлять кораблем и тем более проводить его через «окно», рискуя жизнями экипажа. А, как показывает практика, аргумент: «Ну, все же получилось», – в полиции не работает. Нарушение устава – и все тут.

Капитан Гроупс мог бы меня прикрыть и сообщить, что я сел в кресло пилота по его прямому приказу. Но когда мы оставили «Искатель-VIII» на орбите Альфа Крита, а сами спустились сюда, Гроупс не просыхал уже вторую неделю. Мой безумно рискованный и не менее безумный «прыжок» через «окно» произвел на капитана настолько сильное впечатление, что он ушел в запой в тот самый миг, как понял, что мы остались живы.

Капитан пьет, Раш – в больнице, судно опечатано на орбите. Судьбой остального экипажа, честно говоря, не интересовался. Если расформируют, упаси боже тех, к кому в команду попадут доктор Джин и пилот Китти. Впрочем, с Китти взятки гладки: дура – она и есть дура. А вот то, что медик не соизволил поднять свою задницу, когда ему сообщили, что один из членов экипажа при смерти, задело меня всерьез. Даже была мысль написать на него докладную, потом подумал и решил, что разбитого лица с него хватит. В конце концов, в рубке писали камеры видеонаблюдения – тот, кто решит докопаться до правды, легко сможет увидеть все своими глазами.

Наконец замок щелкает, и из кабинета появляется длинноногая секретарша в юбке, больше напоминающей широкий пояс. Непроизвольно задерживаюсь взглядом на этих кажущихся бесконечными ногах и лишь потом поднимаю глаза к лицу. Лицо длинноногой блондинки напоминает кукольное (огромные голубые глаза, подкрученные ресницы, едва не достающие до бровей, маленький чуть вздернутый носик и пухлые немного приоткрытые губки) и совершенно не обезображено интеллектом. А начальство времени зря не теряет – помнится, в прошлый раз меня встречала пожилая леди…

Новая секретарь полковника осматривает коридор, скользя взглядом над моей головой, так как я все еще сижу, и только затем замечает меня.

– О. – Расплывается в смущенной улыбке. – Я вас не заметила. – Еще бы, с такой-то высоты. – Вы не видели сержанта Джейсона Ригана? Полковник приглашает его войти.

М-да. Учитывая, что на мне форма, на которой имеется нашивка с фамилией на груди, вопрос актуальнее некуда.

Встаю и направляюсь к двери.

Длинноногая ахает.

– Стойте! Скажите, как вас зовут. Вам назначено?

Кажется, кто-то из бывших таки привел свои угрозы в исполнение и на прощание меня проклял. Иначе как объяснить, что в последнее время все женщины, встречающиеся у меня на пути, не разумнее печеного яблока?

Закатываю глаза и молча прохожу мимо. Захлопываю дверь прямо перед милым вздернутым носиком и поворачиваю ключ в замке. Пусть сбегает за запасным, если неймется. На ее ходулях это должно занять некоторое время.

Полковник Кинли встречает меня улыбкой и даже никак не комментирует то, что я оставил его помощницу за дверью. Сбиваюсь с шага. Вроде бы мужик неплохо ко мне относился, не ожидал, что его так сильно обрадует мое увольнение.

– Джейс, а вот и ты!

Тонкие губы полковника растягиваются в улыбке. Иногда мне кажется, что у него такие тонкие губы из-за того, что он постоянно их поджимает. При виде меня – в первую очередь.

И вот тебе – «Джейс» вместо привычного «Риган, мать твою!».

Напрягаюсь, но не останавливаюсь, прохожу и молча занимаю кресло у стола, напротив полковника. Смысл стоять? Подписывать заявление об увольнении сидя гораздо удобнее.

Кинли продолжает мне улыбаться. Как старому другу… Нет, даже скорее как давно потерянному и внезапно найденному родственнику. Напрягаюсь еще сильнее. Что, черт вас всех подери, происходит? Меня не просто уволят, а еще и посадят? Не знал, что всем так насолил, что это вызовет радость даже у вечно серьезного и всегда и всем недовольного полковника.