Поликсена. Да только что объяснил мне, Богоматерь Божью в том хозяйстве, где жил, полюбил.

Исидор лукаво улыбается.

Исидор. Это у меня час умиленья произошел. Время покаянья. А ты, дуреха, поверила? Да придумал я всё. От тошноты. Лекарство от тошноты. Тошно мне вспомнить, как они меня, убогого, бить взялись.

Поликсена. Кто они?

Исидор. Если б знать.

Поликсена. Не говорила я тебе, настоятель будет у нас новый. Из Ростова присылают. Отцу Иосифу не подфартило. Бился, бился, да все попусту.

Исидор. Вот он и есть.

Поликсена. Что он?

Исидор. Он – главный Ирод.

Поликсена. А народ говорит, что по приказанию прежнего били тебя.

Исидор. Не верь.

Поликсена. Откуда ты это взял? Опять час умиления?

Исидор. Взял, да и только. Не говори никому. Боюсь я отца Иосифа. А прежний где?

Поликсена. Кто ж его знает. Уехал, и с ним пять монахов исчезли, как не было.

Исидор. Дела.

Поликсена. Дела всегда дельные. Не нашего ума все дела эти. Быть бы живу. Тебе подняться надо. Разрешаю тебе о Любушке думать. Лишь бы поднялся.

Исидор. Любушка – дело хорошее. Ты лучше о своем Ванятке расскажи.

Поликсена. Каком Ванятке?

Исидор. Таком. С ушами. (Показывает большие уши.)

– Оба смеются.

Поликсена. Вот встанешь, Исидорушко, окрепнешь, накажу тебя по-христиански, и за Любушку, и за Ванятку.

Исидор. Да я вроде уже наказанный.

Поликсена. Мало, видать.

Исидор. Не дури, любушка. Руку на мужа поднять?

Поликсена. Лежи, лежи, не вскакивай.

Исидор. Моя Любушка. Теперь я тебя Любушкой звать буду. Поликсена кончилась, да и я больше не ИсидОр, а ИсИдор. Время пустое прошло.

– Входит послушник от отца Иосифа.

Послушник. Фекла, требуют тебя. Отец Иосиф.

Поликсена поднимается и, обращаясь к Исидору: Лежи дружочек, я скоро.

Накидывает платок и зипун, выходит вслед за послушником. Исидор встает и идет к окну.

Картина двенадцатая

Просторная изба. Вводят Поликсену.

о. Иосиф. Ну, посмотри, какая красавица! Да за такую красоту настоящий мужик полцарства отдаст и не крякнет. Ну, что ты прилепилась к этому, прости господи, недомерку. Да как же с ним жить можно. Ни Богу свечка, ни кобыле хвост. Его же хлебом не корми, дай только что-нибудь соврать. Как ты его слушаешь, и уши не вянут. Небось, про меня напридумывал, аж в глазах потемнело. Не нужен он тебе. Он жидкий, как вода, в какой кувшин нальешь, таким и будет. Согласна?

(Поликсена молчит) Оставайся с нами. Увидишь, что такое жизнь настоящая. Мужика себе найдешь, детей нарожаешь, как сыр в масле будешь кататься. Жизнь свою с Сидором и вспоминать не захочешь. Ну, ты же умная баба! Останешься?

Поликсена. Лестно, конечно, о себе такое слышать. Только жена я Сидору, и перед Богом за него отвечаю. Он может и говорит всегда из-за угла, придумывает часто, да выходит-то всё правда.

о. Иосиф. А… значит, порассказал тебе обо мне!

Поликсена. Избави Бог, о тебе ничего.

о. Иосиф. А что же о жизни здесь? Всё-таки погостил он у меня.

Поликсена. Отпусти меня с Богом. Клянусь, ничего не знаю ни про вас, ни про игумена.

о. Иосиф. А про жизнь мужа последнее время? Где был? Что делал?

Поликсена. Ну, про жизнь рассказывал. Про Любушку.

о. Иосиф. Что это?

Поликсена. Изменил он мне с хозяйкой в том селе, где жил. Любовница там у него, прямо святая.

о. Иосиф. А… Сука! Меня надуть хочешь? Не выйдет! Будешь у меня щи пустые хлебать, пока дурь эта из головы не выйдет. Ведьма!…Увести.

Картина тринадцатая

Прошел месяц. Площадь в монастыре. Под деревом стоит Исидор и молится на кресты Успенского.

Исидор. Пресвятая Богородица, помяни душу мою грешную, помяни всех моих и Исидора, Царствие ему Небесное, помяни. Поворачивается на кресты церкви Иоанна Крестителя: