– Не велите казнить, святейшие владыки!

Вообще, «владыкой» в Храмовых скалах принято было называть архипрелата, который правил Великим Храмом независимо от Синода. Но после смерти Ерга – последнего архипрелата Храмовых скал – нового так и не выбрали, а Синод за несколько лет мало-помалу узурпировал полную власть. Поэтому Герто не сильно кривил душой, называя святейших отцов владыками.

– Ну, – Нахор разрешил ему говорить.

– Андрогин пробудился. Опять!

Нахор глубоко вздохнул и, закрыв глаза, снял с носа пенсне.

На широком тракте стояла небольшая застава человек на пятьдесят, не больше. Свежие брёвна острога говорили о том, что сложили её здесь недавно, а может, и ещё продолжают класть. Занимался рассвет, и дозорные на башнях уже слегка клевали носом. Ещё чуть-чуть – и бойцы отправились бы в желанные объятия сна, но не стряслось.

– Тревога! – услышал Гундарь прежде, чем понял, что кричит он сам. – Тревога! – повторил он уже осмысленно и принялся остервенело звонить в колокол. – Тревога! Всем подъём!

К нему присоединились две соседние башни, а уже через несколько секунд звонили все пять колоколов заставы. Острог утонул в гуле, потоке отрывистых приказов и дробного стука подкованных сапог.

Гундарь перестал звонить – он своё дело сделал, теперь оставалось только ждать. Подобрав с пола самострел, ратник взвёл тетиву, наложил стрелу и сел, хоронясь за брёвнами своей башни. По правую руку стоял резной тул на четыре дюжины коротких стрел. Воин выглянул наружу и понял – мало.

На заставу медленно и неотступно ползло войско в несколько сотен мечей. Может, пара тысяч. В утренних сумерках было не разобрать, под чьими знамёнами оно шло, поэтому воины на заставе готовились к самому худшему.

Гундарь услышал, как стучат его зубы. Князь повелел не пропускать через кордон никого, и ратник знал, что острожане костьми лягут, но исполнят его волю. А вот Гундарю вдруг начало казаться, что его попросту сметут и не заметят.

Гундарь записался в ополчение, когда услышал про Борич. До этого парень просто жил себе и не тужил в веси под названием Соловки. Весюшка была маленькая, всё было тихо и мирно, пока не приехали вербовщики. Они рассказали про кровавое побоище с нечистью в Бориче. Хорошо так рассказали, на диво красочно, после чего все мужики веси и записались в ополчение. А потом случилось какое-то лихо в Больших сулицах, всех несемейных мужиков веси кое-как вооружили, назвали ратью и отправили сюда – на заставу, где их уже ждал гарнизон настоящих мироградских ратников. Задача у заставы была проста, как тарганский шиллинг, – никого не пускать. Ни со стороны мироградских земель, ни тем более со стороны Больших сулиц.

Здесь были опытные воины. Многие из них пережили осаду Мирограда Ложей Семи Мужей почти семь лет назад. Воробьи стреляные. Но Гундарь ещё не бывал ни в одной серьёзной драке, и парню до слёз не хотелось, чтобы его первый же бой оказался и последним.

Поэтому юный ратник с замиранием сердца следил за тем, как войско сначала постепенно замедляет ход, а потом и вовсе останавливается на расстоянии одного перелёта стрелы. Но расслабляться было ещё рано. От армии отделились три всадника и не спеша двинули к заставе.

Гундарь до рези в глазах всматривался в их стяги. Первый был совершенно точно белым, значит, нападать не собираются. По крайней мере, сразу. Второй парню ещё долго не удавалось разглядеть, но наконец показался и он. Стяг был разбит на две секции. Сверху на синем фоне летел белый голубь – это говорило о том, что, из какого бы города ни явилось войско, он явно входил в состав княжества Мироградского. В нижней части знамени изображён четырёхлистный клевер. Поле тоже было синим, клевер – золотым. Что за город символизирует это знамя – тут уже знания весьевого пацана заканчивались. Бойцы из мироградских земель – и ладно. Свои, поди, не тронут.