Лилас не объяснила, куда идти, но Лика уже научилась чуять наставницу. И сейчас, едва успев приблизиться к покоям эльфийского семейства, уверенно направилась к комнате Арина. Неужели он, наконец, проснулся?

Её догадка подтвердилась сразу же, как девушка толкнула плетёную дверь. Арин-демон повернул ей навстречу лобастую голову. Элиор счастливо улыбнулся. Кроме них в маленькой комнате находились Лилас с Велерином и ещё один незнакомый эльф. И они, в отличие от Элиора, счастьем не лучились.

Лилас заговорила первой, прежде чем Лика сообразила хотя бы поздороваться.

— Подойди сюда, девочка. Извини, что разбудила, но нам нужно кое-что тебе показать.

Лика послушно приблизилась, по знаку эльфийки присела на изогнутую змеёй лавку у стены, закрыла глаза. Лилас коснулась её лба раскрытой ладонью, передавая воспоминание, ранее полученное от Арина.

Темнота, еле разгоняемая чадящим факелом в ржавой подставке. Сырой затхлый воздух подземелья. Решетка, вделанная в камень. И грязные пальцы, сжимающие эту решётку. Человек за ней — молодой парень с диким взглядом и спутанными чёрными волосами (кажется — чёрными, в темноте разве поймёшь, но то, что к ним прилипла паутина — это точно), в одежде, раньше наверняка бывшей богатой, а сейчас превратившейся в не пойми что.

— Знаешь его? — Лилас убрала руку, и виденье растаяло.

— Нет. Откуда? — Лика растерянно покачала головой. — Какой-то пленный аристократ.

— Это Амран Хайдар, наш император, — раздался в её голове незнакомый мальчишеский голос.

Арин! Так эльфам всё-таки удалось снять барьер, мешающий ему нормально общаться. Говорить зубастой пастью невозможно, но обмениваться мыслями эльфов учат с младенчества, а он ещё и у человеческого мага учился.

Так, стоп. Опять её понесло не туда. Сам факт того, что Арин заговорил, затмил собой смысл его слов.

Император! Амран Второй! Грязный и оборванный! В какой-то вонючей яме, которая и на тюрьму (как Лика её себе представляет) не очень похожа. Как такое возможно? Конечно, столичные новости доходят до Первых Холмов с большим опозданием, если вообще доходят. Но весть о перевороте не могла так просто «потеряться». Ведь два года назад, когда трое старших принцев дрались за власть после смерти императора Гайсана Сиятельного, кумушки у колодца чуть ли не тухлыми яйцами кидались, споря кто из них победит. И никто и предположить не мог, что в этой борьбе погибнут все трое, а на престол взойдёт младший, четвёртый принц, который к власти никогда не стремился и никакими особыми заслугами известен не был. Да и вообще в Первых Холмах не все знали о его существовании. Правда, имя у него было знаменитое, и кумушки тотчас сочинили, что его давно покойная матушка, вторая жена Гайсана Сиятельного, опальная императрица Милена, была провидицей, и не зря назвала сына в честь первого императора.

С тех пор особых новостей из столицы не приходило. Ну, жил себе где-то далеко молодой император. Правил как-то. Хорошо ли, плохо ли — в таком захолустье, как её деревня, это ни кого не волновало. Тем более что на жизни деревенских это никак не отражалось.

Лика молчала долго, переваривая новость. Наконец, смогла произнести:

— А это точно он?

— Он, он. Я его два раза совсем рядом видел, — жизнерадостно подтвердил Арин.

— А я играл для него во дворце, — добавил Элиор.

— То есть император Амран где-то в заточении, и об этом никто не знает? — подвела итог Лика. — Теперь, понятно, почему Арина так хотели убить. А кто всё это устроил? И нашествие низших на Первые Холмы — тоже его рук дело?

— Правильно мыслишь, девочка, — словно про себя пробормотал сидящий в высоком кресле у стены незнакомый беловолосый эльф и вновь замолчал, откинувшись на вычурно изогнутую спинку. (А ведь ещё вчера, когда она заходила сюда с Элиором, никакого кресла в комнате не было).