Там был мальчик, похожий на принца из сказки «Три орешка для Золушки».
Из меня вдруг вырвался образ бесстрашного Робин Гуда: лук и стрелы, но не охотник.
– Сопки выжжены, форель в реке перевелась, а они траву жгут и карликовые березки губят, – вспылил во мне эко-защитник.
Распределяющая Шляпа тут же отправила бы компашку в Слизерин. Но Хогвартса тогда не существовало, а вот колонии для несовершеннолетних были.
Приняв обличье храбрых лучников, мы с подругой Лариской ринулись спасать берег Колосйоки от нашествия варваров из младшего класса.
– Какой ты сын мэра? Врать не надо! Он в моем классе учится, – нанесла я хук другу принца.
– И что, тебе можно губить лес?! – подливала масла Лорик.
– Мой папа – милиционер! – тут моя Робин применила запрещенный прием, солгав во имя спасения (папа-то работал в ВГСЧ).
– Могла ли та встреча закончиться дракой? – в ресторане, лет тридцать спустя, спрашиваю у своего внутреннего задиры.
– Но ведь аргумент про постановку на учет в комнату милиции сработал! Страшные пререкания с дюжиной вооруженных палками плохишей вскрыли мой бойцовский характер. Костер был потушен.
– Ой, Светлячок. Хорошими делами прославиться нельзя! – вдруг вспомнила слова Шапокляк бабушка. – Вас ведь покалечить могли!
– Чебурашка, скажи, разве истинных октябрят это когда-то останавливало?
Глава 12. Что такое бесконечность?
Скрип мела о черную плоскость. Арифметичка в белоснежной блузке чертит прямую. Не отрывая руку, рассекает доску до края и переходит на стену. Грациозно скользит по классу, оставляя меловую линию. Огибает угол, описывает дверной косяк… Мы вот-вот должны осознать, что значит бесконечность, и тут… Вселенскую тишину взрывает шальной щелчок ручки. Шариковой. Моей. Магия схлопнулась.
– Вон из класса!
Верушка победно вскидывает руку и молниеносно плюсует к домашке пять номеров.
Так над безграничным хаосом воцаряется математика.
Глава 13. Про шестой «Б» и про «Зарницу»
Чего боялись в детстве, помните?
Контрольных, если не готовы на 100 %. Пиковую даму, которую сами и вызывали. Темноты, когда оставались одни дома. Ядерного взрыва! Лично меня пугали мысли о том, что придется носить костюм химзащиты.
Бомбоубежище под третьей школой выглядело как реальная штольня. Серо-черный камень и запах земли с резиной казались зловещими. Плакаты, мишени, политинформации смотрелись угрожающе на фоне гонки вооружений. Каждый раз, надевая на уроке противогаз, я больно цеплялась волосами о тугую резиновую оболочку.
– Начали с подбородка! Держим двумя руками! Растягиваем на затылок! – командовал военрук Виктор Трофимович, щелкая секундомером. И мы заталкивали лица в защитные маски цвета хаки с глазами-стеклами. Собирали и разбирали автоматы все: и мальчики, и девочки. На бегу разворачивали пожарные рукава и тушили воображаемое пламя. Рисовали апокалипсис. Ходили в сопки. Готовились к войне и учились выживанию.
Мы лежали в окопах, метали гранаты, протискивались между землей и колючей проволокой. Учили речевки. Ходили строем. С желтыми аксельбантами по форме цвета хаки, в противогазах и с автоматами наперевес ползли по сентябрьской подмерзшей жиже Североморска. И вдруг взрыв. Второй.
– Кто колючку задел? Бэша? Тихо! Быстрее. Попцы втянули. Костяна на носилки. Карту! Шестой «Б», бегом к сопке, возьмем высоту, – прокричал наш командир, Женька Сомов. И мы побежали сквозь сухие ветки 1988-го вглубь осеннего леса.
По законам военно-спортивных игр все одиннадцать отрядов из области жили в настоящей солдатской казарме в столице Северного флота.
Утром выстраивались на ледяном плацу и маршировали в столовую. Хорошо, хоть кормили по-флотски, огроменными порциями: первое, второе, салат, два компота.