– Докембрий? Так называется геологический период развития Земли.

– И давно это было?

– Миллиард лет до нашей эры.

«Сколько, сколько»? – выпучил глаза Стайк, когда Паша рассказывал ему о своей работе.

– Ну, да, так геолог сказал.

– Боже мой! Миллиард!

– Ну да, он тогда закончился, а начался ещё за два миллиарда до того, то есть всего вроде как три получается.

– А чего вы тут ищите? – спросил Стайк.

– Мы не ищем, мы изучаем, – солидно ответил Павел, – он уже знал ответ.

– А чего тут изучать, камни и камни.

– Ну да, камни… мать их, – неожиданно разозлился Паша, – Колет их и колет, собирает и собирает, а мне тягать целый день, к вечеру еле прёшь, столько навалит.

– Ты чё, носильщик?

– Я коллектор.

– Как?

– Ну, так моя должность называется.

– «Коллектор» – это куда говно сливают?

– Ну, как бы да… хм, говно, у тебя всё – говно, наверное, есть и другое значение этого слова.

– Коллектор и коллектор, какое ещё значение?

– Ну, в библиотеке есть коллектор.

– Какой там, коллектор, там только полки с книгами.

Павел некоторое время молчит, потом, взглянув на Стайка, говорит:

– Это место где собраны сведения о книгах, которые есть в библиотеке. Я так понимаю, что моя должность – собиратель.

– И что же ты собираешь?

– Не знаю. Я целый день брожу по камням, пересекаю ручейки, поднимаюсь на сопки, смотрю оттуда на море…

Здесь удобные бухты для базирования военного флота и морской пехоты, замечательно безлюдное пространство камней, обрывов, скал и пропастей, ничем не покрытых, кроме мха и мелкого кустарника, гладко ошлифованные древним ледником долины речек, ручьев и озёр. Белые куропатки. Когда-то здесь была война. И с тех пор никого, только… патроны, пулемёты ручные, каски, иногда прямо с черепом… Долго и внимательно разглядывал когда один такой нашёл. Каска целая без дырок и вмятин, он тронул ее ручкой молотка геологического, и каска отвалилась от черепа. На черепе волосы, передние зубы сохранились, а на боковых – пломбы из тёмного металла. Немец. Русских подобрали, а эти так и остались лежать на скалах. Никто, кроме геологов не ходил здесь с самой войны… Люди строят дороги и передвигаются по ним от одного нужного им места до другого. Изредка они отходят от дороги на несколько метров, что бы устроить пикник или так просто, по естественной нужде. А когда-то здесь саамы пасли оленей, с которыми кочевали от края до края тундры. Олени любят мох ягель, мха здесь много, а оленей теперь мало. Все в Финляндии, Норвегии и Швеции, там, где в основном и сами саамы, или лопари, как их когда-то называли.

Саами– (лопари самоназвание саами), народ в северных районах Норвегии (30 тыс. человек), Швеции (15 тыс. человек), Финляндии (5 тыс. человек) и в России (2 тыс. человек). Язык саамский. Верующие саами в Скандинавии – лютеране, а в России – православные.

Православие «принёс» сюда на Печенгу некто Трифон в 1533 году, за что и прозван Трифоном Печенгским. Скитался он по саамским пастбищам и обращал их сердца к Богу. Так дошёл до Нявдемской губы, или Нейден-фьорда по-норвежски, где на западном берегу есть утёс Аккобафт. Собралось много народа, и кёбуны, это местные шаманы, приготовились сделать жертвоприношение из оленьего мяса. А преподобный Трифон поднял руку к утёсу и сотворил рукой крестное знаменье. Кёбуны обратились в каменья, а жертвы их – в прах, а на красных скалах появился белый крест с темными полосами по границе белого и красного, прямо как датско-норвежский флаг… Крестил он лопарей в местной речке Паз, по-норвежски «Пасвик», по-фински «Патсойоки», а по-саамски она теперь называется «Бассай», что означает «святой».