Но в один день дед принял непростое решение: он распустил помощников, закрыл свою мастерскую, и ушел работать на завод. Произошло это в тот год, когда его старшая дочка Сонечка окончила среднюю школу и поехала в Москву поступать в институт. Помимо присущей девочкам старательности и прилежания, у Сони был быстрый аналитический ум и удивительная работоспособность. Ее аттестат был одним из лучших в школе, и никто не сомневался, что она без труда поступит в любой столичный институт.

Дед с гордостью рассказывал своим именитым клиентам, что его Софочка едет в Москву учиться «на химию». В своих мечтах он уже видел ее важной ученой дамой, заходящей в огромный класс; в этом классе сидит множество людей и с благоговением смотрят на Софью Соломоновну, потому что она знает то, что никто из них еще не знает. И сейчас она им это объяснит, и все будут с восхищением ловить каждое ее слово. Дед со своими тремя классами ликбеза очень уважал ученых людей и справедливо полагал, что грамотность – это путевка в большую жизнь. Если уж им с женой не довелось получить образование, то детей своих он непременно выучит, даже если для этого потребуется производить еще больше диванов и кресел.

Соня выслала телеграмму, что все экзамены сдала на «отлично». А как иначе, хмыкнул Соломон, по-другому и быть не может. Через два дня дочь вернулась домой. По ее лицу Соломон сразу понял, что случилось нечто непредвиденное. Несмотря на круглые пятерки, Соне вернули документы. В приемной комиссии девушке объяснили, что по правилам в институт принимают только тех детей, чьи родители являются членами профсоюзов, то есть работают на государственных предприятиях. Ее же отец был кустарем-ремесленником.

Для Соломона Моисеевича это оказалось настоящим ударом. Он замкнулся, несколько дней ходил мрачнее тучи, ни с кем не разговаривал и даже не читал газеты. А затем принял решение закрыть свою мастерскую, чтобы остальные дети не имели в будущем таких проблем.

Соломон Моисеевич устроился работать на завод «Красная Кузница» в Соломбале под Архангельском – в то время это был самый крупный судоремонтный завод на севере страны. На заводе делали мягкую мебель для кают судов. Завод находился на другом берегу Двины. До реки дед ехал с пересадкой на трамвае, потом на пароме переправлялся через Двину, а дальше шел пешком. Рабочий день продолжался восемь часов плюс час на обед, и потом дорога домой.

Это событие не принесло больших изменений в жизненный уклад семьи. Дед по-прежнему целые дни проводил на работе.

На неделе Йося видел деда редко. Зато в выходные Соломон Моисеевич любил заниматься с внуком. Как настоящий еврейский мужчина, он с удовольствием брал на себя заботу о детях. Он прекрасно мог перепеленать Йосю, когда тот был совсем еще крохой, накормить его, поиграть, сходить с ним на прогулку. Гулять они ходили в Парк Пионеров, расположенный неподалеку от их дома. Бродя по аллеям, дед рассуждал с маленьким Йосей на серьезные темы. Внук был благодарным слушателем: он не задавал глупых вопросов, не спорил, не вворачивал каверзных реплик, а молча внимал речам Соломона, втайне гордясь, что дед разговаривает с ним на равных.

Соломон Моисеевич очень интересовался политикой. В их доме радио было далеко не у каждой семьи. Дед же обзавелся этим чудом техники при первой возможности. В их комнате висела «тарелка», по которой каждый вечер в восемь часов передавали последние известия. Дед со всей своей педантичностью и дисциплинированностью готовился к этому мероприятию: шел на кухню, наливал себе большую кружку крепкого чая, приходил в комнату, включал радио и усаживался за стол. При этом он каждый раз сообщал всем членам своей семьи, что сейчас будут передавать последние известия. Это означало, что на полчаса жизнь в комнате останавливалась: никто не имел права шуметь, разговаривать, даже ходить. Необходимо было соблюдать совершенную тишину, иначе дед пропустит что-нибудь очень важное. Последствия нарушения данного регламента Йося даже представить себе не мог. Бабушка тотчас же брала в руки шитье и принималась штопать бесконечные дырки на прохудившемся белье; Йося, чтобы не бряцать кубиками или железным игрушечным грузовиком, усаживался на диван и рассматривал картинки в книжке, затаив дыхание перелистывая страницы. Дольше всего его взгляд задерживался на странице с принцессой, которая воскрешала в нем образ мамы.