– Они действуют мне на нервы, – Лолита решительно встала из кресла, волевым движением сунула недокуренную сигарету в пасть льва и большими шагами направилась в свой кабинет.

Элис Купер,

Король кошмаров в своем интервью говорит:

Я, бывший алкоголик, могу сказать, что алкоголь действительно пробуждает определенные творческие способности. Более того, все свои лучшие песни я написал в то время, когда беспробудно пил.

И мы стали жить в условиях свадьбы, и снова рядом сидели сестры Вера, Надежда и Любовь, и мать их Софья обращалась к седому Василь Васильевичу, который никаким боком не был родственником сантехника Васьки-кривой трубы.

– Что ж вы, молодой человек, дорогой наш тамада, не угощаете гостей? – крикнула с другого края стола Нина Федоровна Куравлева.

И тот, тряхнув сивой гривой, весьма кстати всех мобилизовал: – Водка не допита, а день только разгорается, наливайте, понимаете ли, гости дорогие, сперва невесте, а потом, понимаете ли, и жениху, да себя не забывайте, пейте-гуляйте и закусывайте, эх-ма, были и мы молодые, да свадебные.

– Васенька, дорогой ты наш Василь Васильевич, правильно советуешь.

И дети из соседних домов опять обсыпали деревья в саду матери Софьи, а те, меньшие которые, ползали под столами, и свадьба поворачивалась нужным концом, когда Шурик, мусорный мужичонка, возразительно пронервировал:

– Пить мы каждый могем, а вот где жених?

Тамада Василь Васильевич тут же, не залезая к себе в карман, врезал ему между глаз:

– Мирра Евсеевна, как по вашему еврейскому обычаю, бывает ли, понимаете ли, свадьба без жениха, хоть даже, допустим, не юной свежести?

– Ой, да на чего вы намекаете, мне даже не можно это захаять.

– Выходит по вашему, иудейскому вероучению…

– Ой, Боже ты мой! Боже мой, какие у вас, уважаемый Василь Васильевич, хохмочки. Да у меня даже шея вспотела, если вы уж хотите любопытствовать про евреев, а, по-вашему, про жидов.

– Почему же вы, уважаемая Мирра Евсеевна, нас-то, понимаете ли, глупите, а? Через века, так сказать, из варяг в греки, народ российский верил и, по высшим правилам, будет верить, хоть до желтого песка вразумлялся по обычаю исконнему, где невеста, там, понимаете ли, и жениху сидеть, и пусть некоторые об нас так не полагают, хоть и в международном смысле, и пусть некоторые интернетовские молодые, да ранние в Японии, или, допустим, в Сингапуре, или,– и он поднял кулак, – в США, понимаете ли, из нашей дыры…

И не успел завершить свою мысль Василь Васильевич, как из-за облачной выси, в свете разгоревшегося дня, уже летел к своему законному месту, разрывая на куски жаркий воздух, наш дорогой, летучий жених Англичанин, да какой же он старик, если на голове у него мало седых перышек, а что толстый, так чудо от этого значительно природнее, и спасшийся при исчезновении многоэтажного памятника – предупреждения мужской и женский хор добровольного Союза рабочих и служащих, под руководством композитора Араб-оглы, грянул песню-плач: «Миленький ты мой, возьми меня с собой, там, в стране далекой, назовешь меня родной…», и, перекрывая хор, уверенно ответил голос Ирины Петровны, нашего знаменитого меццо-сопрано: «Не покидай меня, голубчик, с тобою не увидим мы страны другой, страны другой… Но я не верю… Нет! Я не верю, не верю я звезде иной, звезде иной…», составляя опять единый метаигровой универсум, и еще не успел остыть призывный свадебный плач, как Англичанин, толстым животом подпирая стол, одним крылом уже нежно обнимал Адолию, а другим спешил пододвинуть стакан с водкой, и тамада Василь Васильевич, увидев, что свадьба принимает нужное направление, сказал с добродушным намеком: