Это была карта размером в две ладони, в середине которой под несколькими схематично изображёнными домиками было ясно написано: «Кадван». А чуть выше и левее – ещё домики с надписью «Подгорье» и нависавшей с севера безымянной горной цепью. «Норд…», а дальше непонятно. И, что больше всего потрясло Алуна, из Кадвана вели дороги. В то самое Подгорье, и ещё три в другие места, чьи изображения и названия он, как не силился, не смог прочитать. Старая карта, очень старая, решил он. По всей видимости, ещё из тех времён, когда тень пока не овладела миром.

Высушив и бережно сложив пергамент, Алун спрятал его в тот же сундук, но иногда, с течением времени всё реже и реже, доставал и рассматривал заново, предаваясь пустым думам о временах давно минувших. Расстояний карта не указывала, но имела чётко обозначенные стороны света: справа солнце вставало, слева – заходило. То есть, если отправиться из Кадвана на север, думал он, и чуть забирая к западу, то вскоре можно достичь Подгорья. Можно было бы. Когда-то. Если бы (тут Алун тяжко вздыхал) твари Виловы не расплодились по всему свету и не пожрали бы весь божий мир и род людской, и не простиралась бы топь до бесконечности, до самого края круга земного, низвергая там воду и грязь в бездонную пропасть, кишащую чудищами.

А дня четыре тому назад, когда он, по своему обыкновению, стоял за стойкой и тёр полотенцем и без того чистые кружки, он краем уха услышал, как Пебба рассказывал о несостоявшемся изгнании диавола из тела того незнакомца. Уже после того, как в кузне появился почтенный Сигерд, Пебба, притаившись за дверью, уловил кое-какие из слов пришельца.

При слове «Подгорье» Алун выронил кружку, чего с ним отродясь не случалось. Высокий глиняный сосуд от удара о каменный пол разлетелся вдребезги. Айри посмотрела на мужа укоризненно, но он ей даже ничего не сказал. Мозг в его голове тоже грозил лопнуть с треском. «Тот Родрик пришёл из Подгорья. Всего несколько дней как». Рассказал он обо всём Айри только на следующий вечер, когда она, заметив необъяснимо странное поведение мужа, припёрла его к стенке.

*      *      *

Айри стояла у двери, привалившись к косяку. Руки нервно теребили передник, а покрасневшие глаза выдавали недавние слёзы.

– Может, всё же передумаешь? – тихо спросил Алун.

Она грустно покачала головой, глянув на детскую кроватку в дальнем углу.

– С сыном на руках… через Топь… нет.

– Я… – начал было трактирщик, но она бросилась к нему на шею, уже не сдерживая рыданий.

– Почему сейчас? Почему так скоро?

Алун крепко обнял жену одной рукой, другой поглаживая по голове.

– Уже не могу больше… я должен. Уж столько зим живу как тварь дрожащая, в подполе запираюсь. Каждый раз жду, что случится что-то. Ты сама-то не устала?

Айри всхлипнула.

– Сейчас утро уже, – продолжил Алун, – а это значит, что пятнадцать дней впереди. Чистых дней. Уж что-нибудь да найду. Почтеннейший не знает, а я – знаю, куда идти. И если тот незнакомец не лжёт, а я чувствую, что не лжёт, я найду туда дорогу. Жаль только, поговорить с ним не получилось. А ежели найду – знать буду, что не обращусь здесь в зверя Вилова, а жить буду, как человек. Молиться не о защите от чудовищ, а об урожае, здоровье, детках хороших. И помру, как человек.

– А если показать Сигерду карту?

– Нет. Ты же его знаешь. Он не поверит, он всю жизнь в Топи провёл, всё вокруг исходил. Да и не смогу я ему объяснить, откуда она у меня. Он же как посмотрит – словно сверлом сверлит.

Айри вздохнула. Руки её дрожали.

– Ты… вернёшься за мной… за нами? – прошептала она.

Алун нежно поцеловал жену в лоб.