– Я так и думала. Тем более не стоит расстраиваться. Он был плохим человеком.

– С чего ты взяла?

– Я знаю.

Родрик недовольно фыркнул.

– Знает она… слыхали, как же. Вам, бабам, и знать ничего не надо для того, чтобы знать. Вам всё от рождения ведомо. – Он помолчал немного. – В подвале была только одна такая тварь?

– Да. – Эирлис посмотрела на него как-то странно. – Одна. Двум взяться неоткуда. Но не бойся – теперь её нет.

– Как так – нет?

Эирлис пожала плечами. Родрик подскочил к люку, рывком открыл крышку. Нагнулся, всматриваясь. Лучина мерцала, потухая. Он слышал, как тот паук падал вниз, судя по звуку – ломая лестницу. У лестницы действительно не хватало перекладин, обломки которых валялись на полу среди лужиц и вонючих брызг крови. И правда – никого.

– Да пусть Вил сожрёт меня со всеми потрохами! – взъярился Родрик. Тот урод в храме – он тоже исчез после того, как Родрик его убил. – Куда он делся?! Тот паук?

Эирлис тихонько вздохнула.

– Если их убить, они… тают. И больше никогда не возвращаются. Ты не знал этого?

– Проклятье. – Родрик уселся на чурбак. Его едва ли не трясло. – У меня тут с вами мозги скоро потекут. Ясен пень, что не возвращаются. А то обычно-то как бывает: прибьёшь кого-нибудь, а он откуда ни возьмись – опять как новый…

Эирлис не ответила. Родрик посидел ещё немного, пытаясь уразуметь услышанное и увиденное.

– Проклятье, – повторил он. – Я хочу выпить.

Девушка встрепенулась.

– Сейчас.

Она торопливо ринулась было к лазу, потом, вспомнив, обратно к столу, взяла небольшой кувшин – и опять к лазу. Её голые ноги мелькали перед глазами Родрика.

– Вот, возьми. – Она протянула глиняную кружку. Родрику подумалось, что если сейчас он прикажет ей станцевать гальярду, когда народ скачет, как ошалелый, она даже мгновения сомневаться не будет.

– Это не тот… туйон? – пробурчал он.

Эирлис улыбнулась.

– Нет. Но тоже крепкий. – Она уселась на топчан. – Уже утро скоро. Нам надо отдохнуть.

Родрик неопределённо повёл плечом. Угли в очаге мерцали красным, притягивая взгляд.

– Если хочешь, – закончила Эирлис, – можешь лечь со мной. Кровать широкая, места хватит.

– Нет, – пробормотал Родрик. – Я посижу немного.

– Хорошо. Спокойной ночи.

Эирлис улеглась на топчан, повернувшись к Родрику спиной.

– Знаешь, – сказал он, глянув краем глаза, – а ты храбрая.

Послышался вздох.

– Просто… до этой ночи они никогда меня не трогали. – Она помолчала немного. – Потому что безгрешная. Была.

– Была? А сейчас уже нет?

– Сейчас нет.

– И что ж такого случилось за эти пару часов?

– Да так…

Родрик удручённо покачал головой. Он опять ничего не понял. То есть твари обходили её дом стороной? Что это такое, что каждый месяц – или зиму? – вылазит из темноты? Или он спит и всё это ему снится?

Алун Максен, тяжело задумавшись, сидел на табурете. Трактирщик был в грубых сапогах до колен, шерстяных штанах, коротком полушубке и меховой шапке, хотя в подполе было тепло, почти жарко. У стены стоял посох с обитым медью концом, при случае пригодный и как оружие. Возле табурета, небрежно брошенный, лежал походный мешок.

На крышке раскрытого сундука висел старый жилет. Прокашлявшись, Алун протянул руку и достал из кармана жилета сложенный напополам лист тонкого пергамента, такого старого и сухого, что казалось, что он может рассыпаться от одного прикосновения.

И жилет, и листок были не его.

Давно, очень давно, зим пятьдесят или шестьдесят назад, он убил человека.

Нездешнего.

Это была случайность. Он просто бродил по кромке леса в поисках краснокорня и прочей вкусной зелени, и так увлёкся, что спохватился только когда из-за сгустившейся темноты стало сложно отличить одно растение от другого. И более того – сам не зная как, Алун оказался почти на краю Топи.