В другом письме Панфилову Есенин делится сокровенным: «Гриша, в настоящее время я читаю Евангелие и нахожу очень много для себя нового… Христос для меня совершенство. Но я не так верую, как другие. Те веруют из страха, что будет после смерти? А я чисто и свято, как в человека, одарённого светлым умом и благородною душою, как в образец в последовании любви к ближнему. Жизнь… Я не могу понять её назначения, и ведь Христос тоже не открыл цель жизни. Он указал только, как жить, но чего этим можно достигнуть, никому не известно»…

Друг Григорий Панфилов понимал Сергея, а друг Николай Сардановский пытался оценить его поведение: «Поведение Сергея… какими-то скачками отличалось. В 1911 и 1912 году он проявил себя как рьяный вегетарианец и толстовец. С 1913 года свои убеждения в этой области бросил, начал покуривать и выпивать. Все время, сколько я его помню, был он крайне влюбчив и женолюб. В 1913 году начал он жить с какой-то служащей типографии Сытина». (Николай Сардановский. О моих воспоминаниях о Сергее Есенине).

В дни раздумий о смысле жизни Есенин встретился в Москве «со служащей типографии Сытина», с Анной Романовной Изрядновой, которая работала корректором. Сергею было 18, ей – 23.

«В начале ХХ века московская типография «Товарищества И. Д. Сытина» была самой крупной в дореволюционной России. Каждая четвёртая русская книга печаталась здесь.

В один из обычных дней в типографию, на работу грузчиком-экспедитором, был принят молодой человек, который почти тут же влип в неприятную для себя историю. А именно: поставил подпись под письмом «сознательных рабочих Замоскворецкого района». Выдержки из письма: «Мы, нижеподписавшиеся… Мы глубоко возмущены… Если они будут уклоняться и дальше от старопрограммных требований… и, прикрываясь единством, а в принципе производя раскол.., то мы их более не можем признать как принадлежащих к партии социал – демократов…». И так далее.

Письмо попало в охранку. Поиском «сознательных рабочих» занялась полиция. Одна из фамилий, поставленных под письмом, была: Есенин. Найти этого «подписанта» оказалось не так-то просто. Адресный стол сообщил охранному отделению, что в Москве проживает 200 Есениных. И всё же через некоторое время полиция нашла молодого человека, грузчика типографии. За ним была установлена слежка. И заведён журнал наружного наблюдения. На обложке журнала значилось: «1913 год. Кличка наблюдения: Набор. Установка: Есенин Сергей Александрович. 19 лет».

Неделю – не меньше и не больше – сотрудники московской охранки записывали в журнале: во сколько Есенин С. А. вышел на работу, во сколько вернулся. И когда к нему на свидание приходила его девушка. Фамилия: Изряднова. Имя: Анна. Возраст: неполных двадцать три года.

Потом записывать перестали, произвели – на всякий случай – обыск, но ничего не нашли: ни социал-демократической литературы, ни прокламаций. Одни стишки. «Поёт зима – аукает…». Или ещё: «Там, где капустные грядки / Красной водой поливает восход, / Кленёночек маленький матке / Зелёное вымя сосёт». Какая чепуха!..

А московская барышня – «Изряднова Анна, по виду курсистка», – и девятнадцатилетний «Есенин С. А.» продолжали встречаться. А потом и поженились. И, сняв комнату, шагнули в самостоятельную семейную жизнь.

Но вскоре выяснилось, что Сергей вовсе не из тех, кто ищет и обретает счастье в семейном очаге, в налаженном быте… Да и с деньгами – туго. А те гроши, которые всё же платила типография, по словам Анны, «тратил на книги, журналы, нисколько не думая, как жить». (Кукушкин Н. Юра Есенин // Курьер. – Рязань. – 1997. – 2 октября).