– Ну, а давно вы в последний раз такую делали? – поинтересовался Щербак у флегматичного мастера.

– Себе хочешь? – спросил в ответ мастер.

– Не хочу, – Щербак показал ему лицензию частного детектива. – Я ищу человека, который недавно вытатуировал себе вот это на запястье. Помните такого?

– Если вы не клиент, до свидания, – он торопливо собрал каталоги.

– А если клиент, вспомните?

Он опять вернул каталоги на стол:

– Выбирайте. За формат с сигаретную пачку от сорока баксов.

– А поменьше и… чтобы со временем смылась? – Щербак выбрал пейзаж в стиле короля Артура: меч, увитый травой и торчащий из камня.

– Пятьсот рублей. Я Роман. А ты зря стесняешься, сейчас это модно. И не только у моряков и уголовников.

– Николай, – представился в свою очередь Щербак. – Я уже не совсем в том возрасте, чтобы делать с собой все, что модно.

– СПИДа не бойся, – успокоил Роман, готовя оборудование, – гепатита и прочей «венеры» тоже. У нас все стерильно. Картинку сделаем тебе не под кожу, и сотрется она, если ты так хочешь примерно через пару месяцев.

– Точно пару месяцев?

– Ну, может полгода. Где начинать?

Щербак оголил правое плечо.

– Тут и повыше, чтобы не торчала из рукава.

Не то чтобы он разделял взгляды воинствующих фрейдистов, которые величают татуирование (в смысле сам процесс) извращенным половым актом: тут вам и фаллическая игла, и боль, и смешение краски и крови, но был убежден, что настоящий мужчина может написать на коже только группу крови. А если этот Рома после всего не сдаст убийцу!..

– Будет больно, но терпеть можно, больнее всего у сосков, на животе и ниже. Но обезболивающими в нашем деле лучше не пользоваться – анестезия, например, новокаином, закрепощает мышцы, в результате чего рисунок может оказаться «не того». Твою крошку сделаем за час, уже начинай терпеть, – мастер замолотил иглой, но Щербаку было совсем не больно, возможно оттого, что игла не врубалась под кожу, а пробивала только верхний слой. – Зато представь себе, ты на пляже, или в бане или в постели…

– Меня все-таки парень интересует, которому ты волка в камышах сделал. Он что имя свое называл, где работает? Как давно это кстати было?

– А тебе он вообще-то зачем?

– Деньги он мне должен.

– Что ты так вот и даешь каждому, даже имени не спросив? Может и мне дашь? – Роман усмехнулся, но, видя, что Щербак к шуткам не расположен, сказал: – Назвался Германом, фамилию я не спрашивал, а было это дней пятнадцать назад.

– А где живет, кем работает?

– Живет, наверное, недалеко, пришел без рекомендации, значит проходил мимо, а еще говорил, что недавно сорвал в казино пять штук зеленью за один вечер.

– В каком казино?

– В «Гран-при».

– Еще что-нибудь помнишь?

– Помню, рисунок выбирал долго, все искал, чтобы злой и наглый одновременно. Все, любуйся.

Щербак посмотрел в зеркало на покрасневшее плечо и нашел, что не так уж и плохо.

– Недели две, пока заживет, лучше вообще не трогай, достаточно смазывать кремом раз в день. Не загорать, не ходить в баню, не чесать, не царапать, не мыть. Все понял? – Роман пожал Щербаку руку. – Добро пожаловать в клуб настоящих мужчин. С нами, между прочим, Николай II, сэр Уинстон Черчилль и Альберт Эйнштейн.

В казино можно было обратиться и официальным порядком, однако, Щербак заниматься этим не стал. Во-первых, волокита, во-вторых, шансов, все равно мало: вряд ли Герман, который рискнул заявиться на квартиру Агееву за тысячей баксов, такая большая птица, что его непременно здесь знают по имени. А в-третьих, официальные переговоры пусть Денис ведет, больше толку будет и меньше мороки. А то, что этот Герман появится здесь если не сегодня, то в ближайшие дни – возможно. Проблема в том, что нет ни фотографии, ни даже сколько-нибудь толкового описания. Придется ходить по залам кругами, осматривать всех мужиков от двадцати пяти до тридцати в поисках татуировки на правом запястье.