– Могу я кое-что взять себе на память о ней? – я указал на цепочку с крестиком.

– Ну вообще-то её вещи уже вошли в опись…

Без лишних слов развернул перед ним бумажник с купюрами. Рамирес согласился:

– Да берите, это ж безделушка какая-то. Могла выпасть при переноске тела…

Он протянул мне цепочку с крестиком. Я молча кивнул и положил украшение в нагрудный карман пиджака. Этот день в Буэнос-Айресе завершился самым промозглым и холодным вечером за всю зиму. И среди пышной вечнозелёной зелени фикусов и причудливых омбу два оголённых осенними ветрами безлиственных древа гинкго билоба покрылись инеем.

Минуло не более суток, от Романова весточки пока ещё не было. А мне пришлось по работе на пару дней выехать в порт Мар-дель-Плата, находившийся на берегу океана, чему я был несказанно рад: несмотря на близость залива, в самом Буэнос-Айресе нет моря, а навязчивое желание побродить вдоль берега и полюбоваться на грандиозные и суровые океанские волны беспредельно овладело мной. Обычно вид морской стихии меня успокаивает и приводит мысли в порядок, охлаждает кипящую кровь в венах. И вот в ближайший же вечер, по приезде в этот портовый город, завершив все свои дела и возрадовавшись тихой и тёплой погоде, я отправился погулять по песчаному пляжу. Но остаться в полном уединении и покое не получилось, так как разогнать тоскливую зимнюю ипохондрию сюда в этот час вышли многие горожане. По обыкновению, с недавних пор присущему аргентинцам, тут же возникла стихийная милонга – спонтанное танцевальное представление, где все желающие танцуют танго, превратив набережную и даже мокрый песок пляжа в танцпол. Здесь были и профессиональные танцоры, а также любители – словом все те, кто таким образом хотел скоротать время, пообщаться и заодно погреться в ритме латиноамериканского жгучего танца, ставшего уже культовым и прославившем их страну. Впрочем, во многих городах в Европе и Америке танго по-прежнему считалось безнравственным и жестоким танцем и даже было под запретом. Но конечно же не здесь, на его родине – в Аргентине.

Задумавшись и внезапно оказавшись в центре одной такой милонги, я почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Поддавшись этому сверхъестественному призыву, я заметил, что из-за спин зрителей импровизированной танцевальной вечеринки выглядывала та самая девушка, что я видел за стеклом кафе «Отеро» в Буэнос-Айресе… Странно, как она очутилась в Мар-дель-Плата? Девушка продолжала так же настойчиво смотреть мне в глаза, ничуть не опуская взгляд, как раз во время кортины, перерыва между тандами – музыкальными отрезками в три или четыре мелодии, которые танцуются с одним и тем же партнером. Сомнения не оставалось – это было кабесео, безмолвное приглашение на танго. Его придумали горделивые аргентинцы, чтобы сберечь эгоистичное самомнение заносчивых мачо: дикий позор, если тебе девушка публично откажет в приглашении на танец. Да и саму придирчивую привередницу ждала нелёгкая участь: запишут в «опасные разрушительницы сердец», и это может поставить крест на дальнейшем общении молодых людей с такой высокомерной особой. Этот же обычай помогал и самим аргентинкам приглашать мужчину на танец, избавляя от принародного фиаско, если она не по нраву окажется избраннику. Таким образом и был придуман особый ритуал кабесео: девушка или парень молча, не мигая, смотрит на избранного, которого приметили в толпе, и если он или она согласен стать партнёром, то следует небольшой кивок или улыбка. Я слегка кивнул в сторону танцпола: девушка приветливо улыбнулась.

Как часто в жизни приходится испытывать такую бурю эмоций, которую невозможно высказать обычными словами, но она рвётся наружу, требуя выхода, иначе чувства истерзают твою душу, и если их никак не выразить, то могут просто разорвать тебя изнутри! И тогда движения тела становятся красноречивее всех вместе взятых ярких, но избитых фраз на любых языках мира.