При одном только виде её влажных глаз и часто вздымающейся от волнения груди, князя бросало в пот. Его мышцы каменели, а глаза затуманивало желание. Однажды он даже не смог скрыть от лилулай своего вожделения. Его трудно было утаить в узких кожаных шорсах, и Китэрия залилась краской, когда заметила его недвусмысленный интерес. Так смутил её треск наткнувшийся кожи, что она унеслась прочь и не отзывалась на окрик, пока Таймар не нагнал её.

Тогда лилулай потребовала, чтобы он оставил её. Это были её первые слова со дня битвы за её невинность. Не таких возгласов князь от неё ждал, но это было начало. Лилулай хотя бы открыла рот и пошла на контакт.

Если бы пару лет назад Таймару сказали, что он будет бегать за женщиной, чью невинность выиграл в сражении, то он расквасил бы наглецу морду. Сейчас его поведение не казалось такой уж дикостью, хотя начинало выводить из себя.

«Нет, моя дорога, долго я так за тобой ходить не буду», – мысленно стращал он Китэрию, не зная впрочем, что именно сделает, когда всё это ему надоест – возьмёт обещанное силой или же плюнет и отправиться громить вэригов раньше срока и в одиночку.

Первый вариант казался Таймару унизительным, в первую очередь для самого себя. Второй излишне безрассудным. А посему он смирно стоял подле спесивой валамарки и тайно надеялся, что её чуткое сердце распознает тот опасный момент, за которым в бездну невозврата ухнут его надежды вместе со здравомыслием.

Так и произошло. Лилулай уловила терпкие нотки нарастающего раздражения в груди Таймара и наконец-то следа шаг навстречу. Китэрия заговорила первой. Конечно, это был упрёк, но ничего другого князь и не ждал.

– Ты лишил меня воспоминаний о нас! – тихо, но гневно прошипела она.

– Да, – не стал отпираться Таймар. – Но себя я лишил большего. Ты обо мне и не помнила, а вот я каждый день думал о тебе, зная, что ты забыла о самом моём существовании.

– Неисправимый эгоист! Даже в этой ситуации ты думал о том, чего лишился сама, а не что отнял у меня!

– Да, я эгоист и всегда думал лишь о себе. Пока не встретил тебя, – горько добавил он. – Теперь я думаю лишь о тебе, Тэри, и это, демоны меня возьми, становиться невыносимо!

Китэрия шумно выдохнула, будто хотела исторгнуть из себя злость. Конечно, она ведь ожидала его извинений, а наткнулась на нетерпение. Его в сущности, можно было предугадать, вспомнив о кипучем нраве Таймара. Он не отличался выдержкой, когда дела касались их взаимоотношений, и часто выходил из себя, если не получал желаемого. Но сейчас и Китэрия с трудом сдерживала пыл, рискуя начать скандал.

– Ага! – воскликнула она, не выдержав. – Думаешь ты обо мне – как о своей собственности!

– Тебе не все воспоминания вернули? – включаясь в перепалку, прогудел Таймар. – Я сделал тебя свободной!

Китэрия насупилась, уперев в бока маленькие кулачки.

– Я не думаю о тебе как о собственности, Тэри! Я люблю тебя, будь проклята Авадитта! – вскричал Таймар, пламенея от бешенства.

– Любишь?! – выплюнула Китэрия, не замечая княжеского отчаяния. – Да ты же отдал Рамии мои воспоминания в качестве свадебного подарка!

– Боги требуют самое ценное за право зваться их союзниками, – чуть смягчившись сказал Таймар, когда понял, что на самом деле так оскорбило его ранимую девочку.

– Видимо, не настолько ценны были для тебя мои воспоминания, чтобы отказаться ради них от новой жены, – горько прошептала лилулай. – Признай уже, что она дорога тебе!

– Естественно она дорога мне! Она моя Богиня. Как и твоя, между прочим, – желчно напомнил Таймар, но потом взял себя в руки и, тяжело вздохнув, приблизился к лилулай.