– Можешь отпустить её волосы. – Махнул он рукой, потеряв интерес к ране. В другом случае он стал бы тщательно изучать каждую микроцарапину, прежде чем отдать тело в руки патологоанатома. Однако вспомнив об двойном убийстве пожилой четы, он тут же начал связывать оба случая. Что с ними произошло, что дело кончается именно так? Бывалого нельзя удивить после стольких лет службы: всякое доводилось видать. Но подобная тенденция, а она таковой и является, считал Грачев. «Это ещё повторится» – заладил он про себя, не замечая растерянности коллеги.

– Ваши мысли по поводу увиденного?

– Это довольно странно. Те старики, что были убиты одновременно… Не мог бы ты мне напомнить детали?

Бобров, если и удивился внезапному интересу к заглохшему делу, то не показал виду.

– Если верить показаниям патологоанатома, то они умерли одновременно, насколько возможно при разных причинах смерти. В доме не нашлись следы посторонних. К ним домой мало кто допускался, не проявляли они особого гостеприимства. Если многие решили, что в доме творился какая-то чертовщина, а та пара не была хамоватой, просто не пускала за порог, то каково было разочарование, когда ничего подозрительного не было обнаружено. На ноже только их отпечатки, зато под ногтями мужа кожа с шеи его благоверной. Тогда к ним никто не заходил. Поэтому мы и приходим к единому выводу…

– И между ними ничего не происходило, так?

– Они друг в друге души не чаяли, по крайней мере на глазах у соседей и родных.

– Родные ничего не предполагают? Ну там, что их убили?

– Как ни странно, но они соглашаются с официальной версией. Хотя они говорили, что не в силах понять того, что можно прикончить кого-то, будучи в хороших отношениях.

Больше Грачева ничего не интересовало в этом вопросе. Тем временем спальню освободили от трупов и взяли нужные улики вроде дракончика. Было обнаружено и второе орудие убийства. На раскладном ноже, принадлежавшему парню, лезвие было в крови. То, что его не сразу обнаружили, объяснялось тем, что оно оказалось между двумя телами.

– Это они прямо во время соития сошли с ума? – спросил вслух самого себя Грачев, но Бобров не прошёл мимо этого вопроса.

– Иногда практикуется намеренное удушье партнёра, конечно, с его же согласия. Это вроде как усиливает ощущения…

– А ты практикуешь подобное?

Бобров залился краской до самых немного торчащих ушей. Грачев и раньше проявлял вольность в обращении с ним, но до интимной сферы пока не доходило.

– Ну, знаете, это касается только меня!

Грачев осклабился и похлопал по плечу смущённого помощника, который пытался делать вид, что делает пометки в блокноте.

– Хотелось бы, чтобы мне не пришлось совать свой нос в свою постель. Сам понимаешь.

Бобров мысленно досчитал до трёх и затем угрюмо пробормотал:

– Могу я продолжить?

– Валяй.

– Но эта пара не из тех, кто практикует БСМД. По крайней мере, мы не нашли даже жалких наручников. Не говорю уже о том, что никто не станет ради острых ощущений разбивать черепушки и резать сонную артерию.

Грачев задумчиво потёр тщательно выбритый подбородок и хмыкнул.

– Похоже, мы можем поздравить себя с очередным «глухарем».

Бобров ничего не ответил и пошёл на выход из квартиры. Грачев постоял ещё немного в спальне, любуясь только начавшим идти дождём из окна.

«Вновь! Это случилось вновь!» – лихорадочно мотал кадры на камере Максим. То, что он снял на камеру наблюдения, установленного после непонятной отключки, произвело на него гнетущее впечатление. Он спит с раскрытой книгой на груди. Сну не мешал даже свет, исходящий от лампы на тумбочке. Поскольку лампа не удостоилась чести быть под абажуром, то светила она довольно ярко.