Вечером буду заниматься, завтра утром немецкий урок, потом снова занятия, вечером, может быть, пойду на 9-ую симфонию Бетховена.

Саненька, у кого ты остановился? Есть ли у тебя деньги? Если что-нибудь нужно, то напиши – я все сделаю. [Котик] дорогой, так хочется тебя обнять, поцеловать твою голову. Жду твоих писем. Крепко целую.

Наташа.

7/III 35

Родной Санечек, была сейчас у вас – узнала, что пока ты ничего не успел сделать. Твой отец81 вышел, разговаривал со мной. Вчера также была у вас. Ну что, мальчик, есть какая-нибудь надежда? Какие-нибудь перспективы? Где ты остановился? Есть ли у тебя деньги? Нужно ли что-нибудь тебе? Напиши хоть несколько слов, если нет настроения писать о себе более подробно. Я пишу сейчас работу, думаю заниматься до позднего времени. Завтра еду в Петергоф, чтобы поговорить с Ивановым82. Была вчера в Филармонии – идти не хотелось, но Юра83 так приставал и просил, что не могла ему отказать, после не пожалела – 9-я симфония так захватила, влила столько светлого в душу, что сделалось легче. Первая часть концерта – Скарлаттиана Казелла84, он сам и дирижировал, и одновременно играл партию на рояле – вещи хороши, чувствуется близость к Моцарту и Стравинскому, но после Бетховена Казелла совсем отошел, о нем и не вспоминала. 9‐й симфонией дирижировал Штидри85 – провел ее с очень большим подъемом.

[Ида производит очень хорошее впечатление – держит себя скромно, сдержанно, серьезно.]

Санечек, мальчик мой родной, всеми мыслями с тобой, не падай духом, все наладится. [Был ли у Гены?] Так хотелось бы тебя уже увидеть, очень тяжело, что ты один со своими мыслями, что нет около тебя близкого человека. Пишу тебе уже третье письмо – получил ли ты первые два? Ну, жду от тебя каких-нибудь известий. [Детка моя], целую тебя крепко, крепко. Будь бодрым и здоровым. Это самое важное, Санечек, сейчас.

Наташа.

[На этом нумерация писем прерывается и возобновляется на 231‐м письме.]

Переписка пропала при моем повторном аресте86 в феврале 1948 года.

Москва

28 февраля 1948 г.

Мы, сотрудники Министерства Государственной Безопасности СССР, майор Трифонов, Т. Н. и лейтенант Бобров, А. Т. на основании ордера Министерства Государственной Безопасности СССР за № 3976 от 27 февраля 1948 г. в присутствии родственницы арестованного Клибанова, А. И. гр-ки Шнейвас Нуним Лейбовны и дворника дома Бидаевой Ефросиньи Тимофеевны, руководствуясь ст.ст. 175–185 УПК РСФСР произвели обыск гр. Клибанова Александра Ильича, проживающего в кв. 8 дома № 36 по Б. Полянке в квартире Шнейвас Мины Нуним Лейбовны.

Изъято для доставления в МГБ следующее:

1. Тетради с записями о религии 2 шт. на 22 листах

2. Текст отпечатанный на пишущей машинке о русско-японской войне с исправлениями и пометками на 14 стр.

3. Статья А. И. Клибанова «меннонитская колонизация на юге России с X по XIX вв.» Изд. Академии наук СССР

4. Черновые записи служебного и личного характера Клибанова А. И. на 26 листах

5. Документы Клибанова А. И. Справки и заявления, разн. статьи 36 шт.

6. Письма разные 226 шт. на 263 листах.

7. Фотографии разн. – 16 шт.

Перечисленные в пунктах № 1 по № 7 включительно опечатано гербовой печатью № 15 Мин. Го. Безопасности в одном свертке.

На неправильности, допущенные при обыске и заключающиеся по мнению жалобщика в … нет.

На имущество, лично принадлежащее Клибанову, А. И. арест не наложен.

Обыск производился с 13.30 до 16.30. Протокол составлен в 4‐х экз. на одном бланке.

14.XI.44 г.

Родная Наталинька,

сегодня у меня большая радость – получил от тебя открытку и одновременно с ней письмо и твою фотографию. Она лежит передо мной и в ней я читаю ненаписанное письмо, то, что человек никогда о себе не выскажет; видно, требуется время от времени воспроизвести и в чувственной форме лик человека, чтобы снова возвратиться к корням его души. Вот и теперь твоя карточка сказала мне о тонком благородстве твоей души, о твоей необыкновенной внутренней правде, о чистоте. Личико твое похудело, словно для того, чтобы лаконичными выразительными линиями сказать о твоей стойкости перед жизнью. Я знаю, что могу быть уверен в тебе, и правде твоего чувства и вообще жизнеотношения. Большое счастье и редкость иметь такой характер, но и большой крест его носить. Смотрю на твое лицо, принимаю твою грусть (она на грани страдания), но я вижу перед собой человека, приготовившегося растворить в своем чувстве любую боль и о свою целеустремленность разбить любые испытания. Ты и мне подаешь пример и твой порядок я принимаю не только как радость видеть дорогие мне черты, но и как своего рода категорический императив в моей жизни. Спасибо тебе, сколько раз за нашу жизнь я имел возможность опереться о твою душевную стойкость.