С трудом волочась, дрожащий и вымокший до нитки, я вступил на белый песок. Сделал пару шагов и рухнул прямо здесь, на берегу. С пересохших губ срывалось тяжелое дыхание. Сердце билось в груди. Хотелось пить, но кувшин с поцоле остался в сумке, а сумка – покоится на дне океана. Вместе с анальгином, бинтами и активированным углем.

«И мясом…».

– За что мне это все…

Правую ступню дико щипало, словно на открытую рану щедро посыпали соли. Но мне было все равно. Я так устал морально и физически, что хотелось просто забыться.

«И насрать на все…».

Однако «насладиться отдыхом» оказалось не суждено. Видимо, местные боги, если такие вообще есть, основательно решили взять меня за задницу.

Послышался шелест. Я с трудом услышал его сквозь шум накатывающих волн. Вода омывала стопы, превращая остатки бинтов в жалкое подобие размокших лохмотьев. Со стоном, я поднял голову и увидел ступни в крепких сандалиях на толстой подошве. Взгляд заскользил по жилистым ногам, покрытым загаром цвета какао. Набедренной повязке, похожей на банное полотенце. Крепкому торсу. Остановился на знакомом лице, размалеванном красной краской. Это был тот самый туземец, что схватил меня на дороге и приволок на этот треклятый остров. Он был один, но по-прежнему держал в руке копье, не оставляя мне шансов. Ведь спрей от комаров покоился там же, где и все остальное. По выражению лица дикаря я понял, что ничего хорошего меня не ждет. Скорее всего, насадит на острие, как барана на вертел.

Внезапно внутри разлилась жуткая обида. Праведный гнев на несправедливость этого мира и то, что он решил докопаться именно до меня!

– А не пошло бы оно все нахрен! – злобно процедил сквозь зубы.

– Майнг! – рявкнул индеец.

– Майнг?! Сейчас, – рука крепко сжала нож, – сейчас ты получишь свой майнг, крашеный петух!

Все тело ныло, будто по нему катком проехались, но я заставил себя встать. Выпрямился во весь рост и посмотрел индейцу прямо в глаза, испепеляя его собственным взглядом. Тот в долгу не остался и ответил тем же. Пальцы туземца так обхватили копье, что костяшки побелели. Губы поджались.

Я тяжело дышал. Не столько от усталости, сколько от ярости и бессилия.

– Убирайся! – прорычал ему в лицо. – Оставь меня в покое!

– Майнг!

Абориген мотнул головой. Волосы, заплетенные в косу, совершили дугу, и я увидел, как в них что-то блеснуло. Очки. Мои очки.

– Верни очки и проваливай!

– Майнг!

– Верни очки и вали отсюда!

Размалеванная рожа индейца исказилась. Он попытался ухватить меня за плечо, но я отступил и поднял нож.

– Я сказал, верни очки и убирайся!

На секунду мне почудилось, что в темных зрачках туземца промелькнула искорка разума. Его левая рука потянулась к волосам, будто собиралась отдать очки. Я потерял бдительность. Через миг тупой конец копья саданул мне по кисти, ладонь пронзила боль, пальцы выронили нож. Однако это меня не остановило. Ярость заклокотала сильнее, и я набросился на обидчика с голыми руками. Тот ловко загородился древком и оттолкнул меня. Я чудом удержал равновесие, но ненадолго. Индеец подсек мне ноги копьем и повалил на песок.

– Крашеная падла!

Попробовал встать, но в этот момент тупой конец копья вновь соприкоснулся со мной. На этот раз хренов индеец съездил мне по лицу. В голове взорвался сноп искр. Взор резко помутился. Я почувствовал, как туземец перекатывает меня на спину и заводит руки назад. Вновь ощутил на коже крепкие путы.

– Отпусти меня, петух крашеный! Че ты привязался ко мне?!

– Майнг! – рыкнул он прямо над ухом.

– Да иди ты в жопу!

Мои гневные выкрики не помешали ублюдку в очередной раз связать по рукам и ногам. Завершив свое мерзкое дело, он перевернул меня на спину. Я не удержался и смачно харкнул прямо в эту размалеванную харю.