Поглядев вокруг, а также на выбивающиеся из антуража помещения работы в стиле авангардизма, нонконформизма и даже психоделики, Кэрол пробормотала:
– Да уж…
После чего на некоторое время зависла, уставившись на картину, которая была больше похожа на размазанное пятно грязи из подворотни, откуда они недавно вышли.
– Ладно, потопали дальше, – предложила Эшли. – Где там твой слепой художник?
И она первая двинула вперёд…
В своих темных платьях напарницы отлично сливались с местным контингентом, однако несмотря на это, им было непросто протолкнуться через толпу и постоянно приходилось просить их пропустить («Простите…», «Можно пройти?..»), но, так или иначе, им удалось добраться до следующего зала, двери в который распахнула перед ними охрана.
Из-за того, что от прошлого помещения отходило две дополнительные комнаты со скульптурами, в этом зале – народу было чуточку меньше. А ещё в нем было значительно темнее: всё дополнительное освещение было выключено, и горели только свечи на светильниках вдоль стен. Вдобавок здесь глаза не резали вспышки фотоаппаратов – всё потому, что кроме первого зала съёмка в остальных была запрещена, о чём предупреждали специальные таблички и охранники в смокингах на входе. К тому же тут стало ясно: стоны импровизированной музыки были живыми – прямо в центре помещения располагался небольшой оркестр, состоящий преимущественно из струнных инструментов. Он не был чем-либо ограждён, так что люди просто осторожно обходили музыкантов. Так поступили и напарницы – пристально наблюдая за поглощенными игрой виртуозами, они прошли мимо стороной… Но несмотря на музыку, художники прямо в этом же зале представляли свои картины и что-то рассказывали собравшимся вокруг гостям.
Продолжая лавировать между людьми, Кэрол всё вертелась по сторонам, пока необычная атмосфера и странная музыка вдруг не заставили её кое-что вспомнить. У неё перед глазами вспыхнул один мрачный образ из прошлого, которым она поспешила поделиться с подругой:
– Слушай, Эшли, – устремляет к ней взгляд. – Ты помнишь, как мы пару лет назад накрыли нарколабораторию в поселении сектантов?
– Ну, помню, – отвечает напарница. – Тогда эта Эйфориновая эпидемия только начиналась…
– Ага, – подтверждает Кэрол. – Тебе, кстати, здешняя обстановочка ничего не напоминает? – намекает она и принимается демонстративно скользить взглядом по стенам помещения.
– Точно! – вполголоса подхватывает Эшли, когда и перед её глазами всплывает образ тех мрачных бараков и церкви поселения. – Только у них были иконы вместо картин… – подмечает. – Правда, такие же стрёмные…
– Вот-вот, – кивает Кэрол.
– Признаться, я это «Мероприятие» как-то по-другому представляла…
– Я тоже, – соглашается с ней напарница, продолжая насторожено озираться по сторонам.
Третий зал мало чем отличался от второго, если только не брать в расчет отсутствие оркестра, но именно в нем Эшли не выдержала и прошептала, прильнув к подруге в упор:
– Кэрол, ты, конечно, извини, я в этом ничего не понимаю, но скажи: ЧТО ЭТО ЗА ХРЕНЬ? – выразительно спрашивает она, поглядывая на изображения вокруг. – Я всё надеялась, что хотя бы тут начнутся нормальные картины, но, судя по всему, я их вообще не дождусь… Может, объяснишь, в чём прикол этого «современного искусства»?
Кэрол слегка нахмурилась.
– Это ты меня спрашиваешь? Думаешь, в моей учебке была история искусств?
Эшли даже немного растерялась:
– Ну я подумала, вдруг ты разбираешься… Просто в музыке ты шаришь, в кино тоже, как-то из истории мне что-то рассказывала… вот я и решила, что ты и в этом понимаешь…