Наконец, 6 февраля 1917 года правительство публикует указ, дополняющий положение "о ликвидации немецкого землевладения", охватывающий и Саратовскую, и Самарскую губернии. К 6 апреля 1917 года должны быть готовы списки выселяемых, а с 6 февраля 1918 года планируется продажа имущества немцев с открытых торгов.
Городские думы Саратова и Покровска при участии биржевых комитетов этих городов, представителей земства опротестовывают это решение.
В решении говорится: «Живущие среди нас немцы-колонисты суть такие же русские граждане, как и все мы. В нашем краю колонисты являются незаменимыми сельскими хозяевами. Мы обязаны настойчиво, определенно заявить, что ликвидация немецких земель, особенно в теперешний момент общего сельскохозяйственного кризиса, является мерой несправедливой и гибельной, как для самих колонистов, так и для всего края. Она окажется чувствительной и для всей России».
Дискриминация немцев-призывников на военную службу, фактическое приравнивание их к военнопленным, вызывало ответную реакцию. Ранее всегда стремившиеся к законопослушанию, немцы стали легко поддаваться на большевистскую агитацию, быстро революционизироваться. Росло их дезертирство с фронта. После Февральской революции процесс революционизации и разложения в среде военнослужащих-немцев принял особенно широкий характер. Именно фронтовики, впоследствии, возвращаясь в свои колонии, становились там опорой большевиков. Они создавали Советы, формировали Красную гвардию, взламывали традиционный образ жизни колонистов…
г. Саратов
Школа Прапорщиков
Александру Петровичу,
г-ну Меерхольц
«Мой милый, дорогой супруг!
Перечитала сейчас «Дом с мезонином» Чехова. Первое желание после прочтения – скорее написать Вам, поделиться душевными ощущениями и чувствами. Но поняла, что, к великому сожалению, выразить словами всё это я не смогу. Всё впиталось в моё нутро, разлилось чем-то густым и душистым по жилам, и сказать мне уже ничего не осталось. Переполнение сердечное да глаза мокрые. И ведь сюжета-то особого в этом рассказе не разглядеть. Но язык каков! Каков язык! Вот же, как написано!..»
г. Саратов
Гуселские дачи,
Евгении Карловне,
г-же Меерхольц
«Дорогая моя Женечка!
Как приятно, как хорошо Вами подмечено. Подчиняясь Вашим оброненным в письме лирическим ноткам – тоже взял в руки Чехова. Вероятно, Вы будете смеяться, но есть в нём и про меня. Вот, к примеру: «У меня потребительская сущность. Я не вижу смысла создавать что-то самому. Понять других – это для меня выше». Добавлю, Чехов для меня – лекарство, неподдельное. Дух его творчества надолго останется на земле. В юности я воспринимал Чехова абсолютно не так, как сейчас, а иначе. Возможно, в будущей моей зрелости (читайте – старости) моё отношение к нему снова переменится. Я увижу новые краски, открою для себя новые мысли и понимания. Теперь же я беру карандаш и отмечаю им на страницах самое интересное, самое важное для себя. «Дело не в пессимизме и не в оптимизме – а в том, что у девяноста девяти из ста – нет ума». Как Вам, Женечка, эта фраза? И вот ещё: «Призвание всякого человека в духовной деятельности, в постоянном искании смысла жизни». Да, Чехов велик!..
Душа моя! Кобылу Маркизу Максимов пусть гоняет при выгулах, но только с условием – после привязать как следует и детей не подпускать. И не позволять лошади скакать слишком долго. Чистить её не забывать через день, обязательно.
Скоро, Женечка моя, приеду. Соскучился, устал.
Скоро наступят холода, и необходимо будет переехать вам с дачи на квартиру, хотя канитель это ужасная.
Целую вас крепко, крепко!