Из-за плеска я не услышала, как Эш поднялся, и заметила его лишь тогда, когда он одним мощным ударом выбил дверь в комнату.

Вздрогнув от резкого звука, я обернулась в его сторону.

Раньше мне бы захотелось прикрыться, или выскочить и завернуться в полотенце. Но сейчас я продолжила сидеть, обхватив колени и сжавшись в комочек.

Смысл прикрываться, если Эш все видел, ведь прежде мы занимались сексом.

Вампир покачал головой, и на секунду в его глазах мелькнуло что-то странное. Стянув с крючка чистое полотенце Эш шагнул ближе, а после выключил воду. Нагнулся, расправив махровую ткань, словно приглашая меня – примерно также делала моя мама, когда я была маленькой… да что там, наверно, все мамы так делали.

Вот только теперь я бы не поверила в его заботу.

– Зачем пришел? – спросила глухо. – Кажется, ты собирался спать.

– Разве можно спать в таком шуме? – закатил глаза Эш.

Да, определенно его манера поведения ничуть не изменилась. Он снова нацепил маску, прилипшую к нему так крепко, что она стала второй кожей. Вот только теперь я знала, что под ней скрываются не любовь и доброта, а жестокость и безумие.

– Если дело только в этом, то я могу выключить воду. Уходи, – я указала на дверной проем, безразлично подумав, что теперь мне придется найти новое место для своих слез.

– О, зефирка… – цыкнул Эш, не двинувшись с места и по-прежнему держа расправленное полотенце. – Этот никчемный кусок мяса был так дорог тебе? Иначе чего ты так убиваешься?

Кусок мяса… да, люди были для него не более, чем мясом.

– Ты серьезно? – я поджала губу. – Может, мне он и не был дорог, но где-то есть люди, которые его любили. Разве ты не понимаешь этого?

Глупый вопрос. Очень глупый. Разумеется, Эш не понимал.

– И? – вампир криво усмехнулся. – Они ведь просто люди. Их жизни хрупки и скоротечны. Они для нас не более, чем пища. Если бы не ты, то завтра его могла бы сбить машина. А через каких-нибудь двадцать лет он умер бы от ожирения… люди жалкие создания, зефирка. И тебе не стоит их жалеть, ведь ты уже не человек.

Я слышала от Эша это много раз. И по сути, он не сказал мне ничего нового, ведь я прекрасно знала его мировоззрение. Все просто. Вампиры – хищники, а люди – еда. Слабость равняется смерти. Убей сам, или убьют тебя.

Но отчего-то именно сейчас эти слова стали последней каплей.

Мое безразличие треснуло, точно скорлупа яйца, из которого готов проклюнуться цыпленок. А на смену пустоте пришла боль, настолько жгучая и невыносимая, что наша драка и меч в животе показались бы щекоткой на ее фоне.

И только в этот момент я поняла, что та апатия и покорность были не более, чем защитным механизмом, призванным сдержать эту боль. А сейчас, когда она прорвалась наружу, загнать ее обратно казалось невозможным.

Я завыла, точно раненый зверь, а прекратившиеся было слезы хлынули с новой силой. Я знала, что Эш терпеть не мог слезы и на дух не переносил истерики. Но в этот момент мне было так плохо от собственного поступка, что я позабыла обо всем остальном.

Я сжимала кулаки с такой силой, что ногти впаивались в кожу и до крови кусала губы. Но легче от этого не становилось. А может, это просто я не заслуживала облегчения.

Ничего не заслуживала, кроме адских мук, должных стать расплатой за содеянное.

Внезапно сильные руки подхватили меня, вытянув из ванной, а кожи коснулась теплая махровая ткань, пахнущая кондиционером для белья – Эш все-таки завернул меня в полотенце.

Я попыталась вырваться, продолжая не то всхлипывать, не то поскуливать, но Эш лишь крепче прижал меня к себе, не дав этого сделать.

– Хватит, он того не стоит, – проговорил вампир так тихо, что мне и вовсе могло это показаться.