– Два кувшина вина, – негромко произнёс Сигрьёр, не поднимая взгляда.

Трактирщик кивнул и торопливо удалился за стойку. В зале воцарилась напряжённая тишина, прерываемая лишь скрипом половиц.

– Помнишь, как всё начиналось? – негромко произнёс Торвальд, стараясь разрядить обстановку. – Когда Туманная Стража была мечтой каждого мальчишки? Когда честь значила что-то, а мы действительно защищали город?

Сигрьёр провёл пальцами по краю стола, будто пытался нащупать в древесных узорах ответ на вопрос, который висел в воздухе. Наконец он поднял взгляд, и в глубине его глаз мерцало что-то горькое:

– Всё изменилось. Мы больше не та элита, которой были. Теперь в наши ряды берут кого попало. Мы стали не героями, а пешками во власти чужих амбиций.

Торвальд сжал кулаки, вспоминая славные дни, когда Туманная Стража действительно олицетворяла честь и доблесть. Теперь же им приходилось подчиняться приказам, смысл которых никто не мог понять, и защищать неведомые тайны за стенами башни из Ирангала.

– Мы были героями… – горько выдохнул он. – А теперь мы – королевские псы, выполняющие приказы, не задавая вопросов. Честь больше не в почёте. Наши братья забыли её цену.

Сигрьёр бросил на него взгляд, полный усталости. Пришёл трактирщик, поставил на стол два кувшина вина и поспешил отойти. Сигрьёр поднял кувшин, усмехнувшись мрачно, словно не в силах скрыть собственное разочарование:

– Выпьем за тех, кто когда-то назывался воинами тумана. За тех, кто теперь связал себя цепями клятв и давно забыл, что такое слава.

Он осушил кувшин одним глотком. Торвальд смотрел на друга, поражаясь, как сильно тот изменился. Эта холодная уверенность была не похожа на былую отвагу. Его спокойствие напоминало бездонную пропасть, в которой вспыхивали лишь слабые отблески прежних идеалов.

Сигрьёр не успел ответить Торвальду – к ним подошла молодая трактирщица с тёмными волосами, наклонилась к Сигрьёру и что-то быстро прошептала ему на ухо. Казалось, её слова скользнули между ними незаметно, но Торвальд почувствовал лёгкую дрожь напряжения, будто струна натянулась меж ними втроём.

– Что это было? – спросил Торвальд тихо, следя взглядом за трактирщицей, которая спешно отошла к стойке.

Сигрьёр не ответил сразу. Вместо этого он медленно поднялся, его движения были плавными и выверенными, как у хищника, готовящегося к прыжку. Торвальд заметил, как взгляд друга на мгновение задержался на неприметной двери в дальнем углу забегаловки.

– Идём, – коротко бросил Сигрьёр, наклонившись к Торвальду. Его голос звучал отрывисто, напряжённо. Не было смысла задавать вопросы: Торвальд знал, что если Сигрьёр считает нужным промолчать, значит, так надо.

Они двинулись через полутёмные коридоры, углубляясь в таинственные закоулки старого здания. Вскоре на пути возник узкий лестничный пролёт, ведущий куда-то вниз, в подвал. Каменные ступени были влажными и скользкими, из стен сочилась сырость. Воздух стал ещё более тяжёлым, пропитанным запахом земли и старой древесины.

– Сигрьёр, что мы здесь делаем? – не выдержал наконец Торвальд, когда они спустились на несколько десятков ступеней. Его голос глухо отозвался в замкнутом пространстве. – Мне это место не нравится.

Сигрьёр оглянулся, и на миг в его взгляде вспыхнуло что-то неуловимое – смесь печали и решимости.

– Нужно кое-что показать, – тихо произнёс он. – Потерпи немного.

Лестница казалась бесконечной, но наконец они достигли дна. Перед ними тянулся длинный, сыро вырытый тоннель. В стены были вбиты факелы, коптящие чадным светом. Корни деревьев пробивались сквозь камень, создавая странные очертания, похожие на скрученные пальцы.