Словно почувствовав мой взгляд, он поднял глаза и одарил меня улыбкой.

– Баня ещё не остыла. Тебе не помешает помыться.

– Ты намекаешь, что от меня исходит неприятный запах? – выгнула бровь.

От меня действительно исходил специфический запах. Меня передёрнуло от этой мысли.

Его улыбка стала ещё шире.

– Нет, что ты, конечно, нет. Просто вода помогает расслабиться, особенно после тяжёлого дня.

Я успокоилась и вздохнула с облегчением.

– Не пойду. Меня могут поймать…

– Ты же теперь зрячая, забыла?

– А… да… точно… Теперь мне дозволено совершать омовения и в ночное время. Это так непривычно…

Я поспешила удалиться.

– Благодарю за трапезу! Всё было необычайно вкусно!

Я отправилась в свою комнату, чтобы переодеться и взять сменное одеяние и полотенце.

Затем я спустилась на первый этаж, вошла в библиотеку и выбралась через окно наружу, поскольку так было ближе к бане. Не было необходимости обходить весь приют.

Ночь была тёплой, и это не могло не радовать. Я, как истинный ценитель лета, не выношу холода, которого и так достаточно в моей жизни.

Накинув на голову капюшон, я привычно побежала в сторону бани, но внезапно остановилась. Больше не было нужды скрываться. Я сделала глубокий вдох и спокойным шагом продолжила свой путь, наслаждаясь окружающей природой.

Прежде я могла лишь грезить о подобном.

Однако и у зрячих были свои ограничения: запрещалось покидать пределы приюта без разрешения, а также вступать в романтические отношения до достижения тридцатилетнего возраста. После этого нас выдавали замуж за состоятельных мужчин, чтобы продолжить род зрячих. Как только у детей проявлялся дар, их отдавали в приют, а тех, кто был против, заключали в темницу. Кроме того, существовал строгий комендантский час: отбой ровно в одиннадцать, подъём в семь утра.

Многие нарушали установленный порядок, устраивая тайные вылазки, а в качестве прикрытия использовали посещение бани. В приюте проживало триста двадцать пять человек, и мыться приходилось группами, поэтому некоторые мылись ночью.

Главная наставница, уже пятый год обещавшая нам новую баню, вынуждена была отложить воплощение своего замысла из-за финансовых трудностей. В последнее время наше положение в приюте значительно ухудшилось, и государство объясняло это кризисом, охватившим страну.

Я прикрепила к дверной ручке красный лоскут ткани, который служил знаком того, что внутри находится девушка, а синий лоскут указывал на присутствие мужчины.

Я сняла с себя одежду в предбаннике и вошла в парилку. Меня тотчас же окутал тёплый воздух. На стенах под стёклами горели свечи, которые никогда не гасили. На раскалённые камни я плеснула ковш воды, и в потолок поднялся густой клуб пара.

Какое блаженство!

Я расположилась на высокой скамье и смежила веки, наслаждаясь покоем. Усталость, накопленная за день, постепенно отступала, уступая место безмятежности и умиротворению. Это было редкой роскошью, учитывая, что в этом месте обычно царит суета.

Я слезла и набрала в таз воды, и быстренько помылась, а когда вышла в предбанник, обнаружила, что мои вещи исчезли.

Этого ещё не хватало!

Я тщательно осмотрела все уголки бани в поисках какой-либо одежды, но даже малюсенькой тряпочки не нашла.

Что же делать?

Я провела долгие часы в томительном ожидании хоть какого-то движения, но, как назло, никто не появлялся, словно сговорились все.

Меня начало клонить в сон, а ведь завтра вставать рано.

Я взяла сухие дубовые веники и прикрыла ими переднюю часть тела.

С Богом!

Отворив дверь, я высунула голову и прислушалась. Осмотрелась по сторонам, но никого не обнаружила.

Я медленно вышла на улицу, и тут же меня охватил леденящий холод. Неистовый ветер трепал мои почти высохшие волосы, а мелкие камешки больно впивались в босые ступни. Стиснув зубы, я торопливо зашагала в сторону библиотеки, но обнаружила, что окно было заперто на засов.