– Прошу простить меня, сударь. Беру свои слова обратно и смиренно прошу прощения за свою дерзость.

Он важно вскинул подбородок, словно был наделён высоким титулом.

Не в силах сдержать улыбку, я добавила, изменив тон:

– Ты, безусловно, самый красивый мужчина… в этой комнате…

– Ах, плутовка! Будь у меня сейчас силы, ты бы не радовалась так!

Мы оба расхохотались от души, и я, с улыбкой блаженства на устах, отвернулась к стене и погрузилась в сон.

Всё, что прежде виделось мне чем-то недосягаемым и далёким, теперь обрело ясные и чёткие очертания. В моей жизни началась новая глава, которая внезапно наполнилась смыслом и определённостью. Полоса неудач осталась позади, а в душе зародилось волнующее предчувствие чего-то нового и прекрасного.

Мне вновь снилось, как я, будучи ребёнком, стояла на пороге приюта, судорожно прижимая к груди свою старую куклу. Слёзы ручьём текли по моим щекам, а дрожащая рука была вытянута вслед уходящим незнакомцам – женщине и мужчине. Они ни разу не обернулись.

Я не знала, как они выглядели, но сердце подсказывало мне, что это были мои родители.

Не уверена, произошло ли это в реальности или же моё подсознание хотело, чтобы всё было именно так.

Эти тревожные сновидения, исполненные причудливости и неопределённости, продолжали возвращаться ко мне, заставляя пробуждаться в ночной тишине комнаты, наполненной ощущением утраты, которое, казалось, окутывало каждый уголок моего существа.

Я пыталась вспомнить хоть что-то о своих родителях, но в моём сознании всплывали лишь смутные образы, лишённые ясности и конкретности. В такие моменты моё одиночество становилось особенно невыносимым.

Пробуждаясь от этих снов, я неизменно ощущала внутреннюю пустоту, и с течением времени это чувство лишь усиливалось.

– Мильяна, проснись, – услышала я взволнованный голос Тариана, который пытался меня разбудить, нежно тряся за плечо. Его мягкий тембр постепенно возвращал меня к реальности, вырывая из объятий ночного кошмара.

Я открыла глаза и увидела над собой его заботливое лицо. В душе ещё ощущалась тяжесть.

– Тебе приснился кошмар? Ты кричала во сне…

– Да… – прошептала я.

Меня вновь охватило чувство тоски по тому, чего я никогда не имела – по семье.

– Тебе вновь приснился приют? – опечалился он.

Я кивнула и села, обхватив колени руками.

Утро началось с воспоминаний, от которых хотелось скрыться.

– Всё те же лица и силуэты… Я не могу понять, отчего мои сновидения столь явственны. Как думаешь, было ли это на самом деле?

Он поджал губы и пожал плечами.

– Порой сновидения отражают наши самые глубокие желания и страхи.

– Да, ты прав, – с грустью подтвердила я.

– Как жаль, что я не могу забрать твои ночные кошмары себе, – с вымученной улыбкой произнёс Тариан.

Я вновь сделала вид, что всё в порядке, и широко растянула губы в фальшивой улыбке.

– Со мной всё хорошо. Не стоит беспокоиться. Пойдём домой?

– Карета уже ожидает нас.

Я была поражена.

– Откуда она здесь? Только не говори, что ты ходил ночью в город…

– Я не желал, чтобы ты возвращалась в приют после столь утомительной ночи, – промолвил он негромко, не поднимая на меня глаз. – Ты, должно быть, ощущаешь боль во всём теле.

В его голосе звучала такая искренняя забота, что моя напускная улыбка дрогнула, как тонкий лёд под первыми лучами весеннего солнца. Предательская влага подступала к глазам, грозя выдать всю ту боль и отчаяние, которые я так тщательно скрывала под маской безразличия.

Мне невыносимо видеть его заботу. Она лишь усугубляет мою печаль. Лучше бы он оставался безучастным и равнодушным, и, возможно, тогда я смогла бы разлюбить его. Но нет, он дарит мне редкие мгновения тепла, и в эти моменты я задаюсь вопросом: «Почему человеческое сердце не может по своему усмотрению включать и выключать любовь, подобно электрической лампочке?»