Он не чувствовал усталости, только глухую боль в плечах от постоянных ударов, от тяжести меча, от напряжения, которое вгрызлось в мышцы и не отпускало. Он продолжал бить. Вниз, в сторону, снова вниз. Кто-то повалился, кто-то хрипел, хватая за ногу, пытаясь потянуть с собой, но он лишь выдёргивал сапог и шёл дальше. Но он видел. Видел, как падает линия обороны. Видел, как Велиград дрожит, как стены теряют силу, как кровь защитников стекает в каменные щели мостовой. Слышал треск ломающихся ворот, видел, как всё, что они держали, всё, что защищали, рушится. Над башнями, где ещё недавно развевались стяги Велиграда, теперь поднимался другой знак. Крест. Белый, вышитый золотом, на алом полотне. Он увидел, как этот стяг затрепетал на ветру, как враги под стенами взревели, как их крики смешались с плачем женщин, с воплями детей, с гулом горящего города.

В тот миг что-то в нём оборвалось.

– Ведань! – он едва слышал свой голос среди рёва битвы. – Они прорываются!

Ведань, покрытый потом и кровью, ухмыльнулся, стоя над телами убитых, вытирая окровавленный нож о край своей рубахи.

– Держи град, княжич. Мы ещё живы.

Но Радибор знал, что это ложь.

Они не могли удержать Велиград.

И всё же он стоял.

И всё же он бился.

Пока не упадёт.

Он видел всё, что происходило вокруг. Воины князя тащили женщин – их лица были бледны, глаза полны ужаса. Дети плакали, пытаясь вырваться, но маленькие руки не могли сражаться с железом. Люди, его люди, умирали. Радибор не мог отвести взгляд. Он слышал стон старика, которому не успел помочь. Он слышал крик женщины, которой уже никто не поможет. Он не мог это остановить. Но он не мог и уйти.

У терема стоял князь Сварог. Вокруг него лежали тела – дружинники Велиграда, павшие, но не покорившиеся. Они сражались до последнего вздоха, и теперь их застывшие глаза смотрели в пустоту, тела осыпаны золой, руки всё ещё сжимали мечи. В крови, в пыли, с оружием в руках. Ступени терема были залиты алым. Щепки впитали последнее тепло умирающих. Сварог держался. В его груди торчало копьё, глубже, чем даже сам князь осознавал. Оно вошло под рёбра, но он не падал. Дыхание было тяжёлым, рваным, но рука всё ещё сжимала меч. Рукоять вытерта до блеска – так держат оружие те, кто уходит, но не сдаётся.

Рядом стояла Велеслава. Её глаза были пусты, но в руке – нож. Она не смотрела на мужа, не дрожала, не молила. Она бросилась вперёд. Клинок её вошёл в горло врага, и чёрная кровь брызнула на землю. Тело качнулось, но в тот же миг другой меч нашёл её. Клинок разорвал кожу, пробил плоть, и она осела на колени.

– Нет! – Радибор застыл. Мир сжался до одной точки. Шум битвы исчез. Исчезли крики, грохот оружия, ревущий пожар – всё исчезло, кроме них. Сварог глянул на сына. – Радибор… – Его губы дрогнули, но кровь хлынула сильнее, не давая сказать больше. Велеслава подняла глаза. В их тёмных зрачках отражался огонь Велиграда. – Беги… – прошептала она.

Радибор сделал шаг вперёд. – Нет. – Он чувствовал, как мир рушится под ногами. Как всё, кем он был, кем они были, исчезает в один миг. Руки его дрожали, но меч всё ещё был в ладони. Но прежде чем он успел что-то сделать, его схватили.

– Мы не можем здесь умереть! – крикнул Ведань, дёргая его назад. – Отпусти меня! – зарычал Радибор, вырываясь. – Велиград пал! – Я не оставлю их! – Остромир схватил его с другой стороны, помогая Веданю. – Тогда ты падёшь вместе с градом, княжич!

Они тянули его прочь, пока он бился, как зверь, пока пламя плясало в глазах, пока стена терема рушилась, обрушиваясь в огне. Позади оставался Велиград. Радибор видел, как враги окружали князя. Видел, как Сварог поднял меч в последний раз. Видел, как его настиг удар. И тогда он закричал. Горло рвануло болью, но звук потонул в треске огня, в ржании коней, в победном рёве княжьей дружины.