Велиградцы стояли на стенах, сжимая оружие. Их было пять сотен дружинников и ещё две сотни ополченцев – пахарей, кузнецов, охотников, у которых вместо копий были вилы, вместо щитов – деревянные крышки от бочек. Они не были обучены войне, но каждый знал – если город падёт, то пощады не будет.

Первый натиск был на засеки. Велиградцы заранее уложили брёвна с заострёнными концами, смазанные жиром, чтобы вспыхнули быстрее. Когда первые воины князя добрались до преграды, со стен взлетели стрелы. Огненные. Они с глухим шипением вонзились в деревяшки, и пламя вспыхнуло мгновенно, разгораясь жирными, алыми языками. Смола, что пропитывала брёвна, загорелась моментально. Крики раздались среди княжьей дружины. Некоторые отшатнулись, кто-то отступил, но сразу же в спину им пошли новые ряды, сталкивая их в огонь.

– Кипяток! – донёсся голос с башни. Крестьяне опрокидывали вниз глиняные кувшины. Раскалённая вода, что бурлила в медных котлах, с шипением падала на вражеские шлемы, проникая под кольчуги, обжигая руки и лица. Люди князя визжали, роняли щиты, сбрасывали доспехи, пытаясь скинуть пламя и кипяток с себя. Но за ними шли другие.

Таран ударил в ворота. Первый раз. Глухой удар, от которого содрогнулась земля. Второй. Древесина скрипнула, щепки посыпались в стороны. Третий. Трещина пошла по дубовым створкам, словно змея, что ползла к своей добыче.

– Щиты к воротам! – крикнул Радибор, выхватывая меч. Дружинники и крестьяне бросились к воротам, подкладывая толстые подпорки, зарывая их в землю, укрепляя чем могли. Другие засыпали проход раскалённым песком и золу – если враг прорвётся, они будут скользить и падать, теряя равновесие. Но княжеские дружинники не собирались ждать.

– Лестницы!

Сразу несколько тяжёлых деревянных лестниц с грохотом ударились о стены.

– Огонь на них!

С башен полетели горящие брёвна, кувшины со смолой, кипящая вода. Одна лестница накренилась и рухнула, вместе с ней полетели вниз те, кто уже почти добрался до края стены. Кости их ломались под тяжестью доспехов. Но две лестницы удержались. Первые воины князя взобрались на стену.

– Руби их! – рявкнул Остромир, размахивая топором. Топор вошёл в шлем врага, тот зашатался, отступил назад и сорвался вниз. Радибор встретил первого мечника. Клинки сошлись, от удара в воздухе взвизгнул металл. Радибор шагнул вперёд, отбил выпад, крутанул меч и нанёс резкий, точный удар в прореху кольчуги, под правую руку. Враг захрипел, упал на колени, схватившись за рану. Но его место тут же занял другой.

Битва кипела. Воздух был густым от вони горящего дерева, крови, пота. Крики людей смешивались с ржанием коней, с лязгом оружия, с воем раненных, что ползли по земле, пытаясь дотянуться до своих. Где-то у ворот княжеские воины уже прорубали брёвна, оставляя широкие трещины в дереве.

Ведань метнулся между врагами, его ножи мелькали, находя мягкие места между кольчужными кольцами. Он прыгнул на выступ стены, скинул вниз двоих, но его тут же окружили.

– Радибор! – рявкнул он, отбиваясь.

Княжич развернулся, бросился на лестницу, перехватывая меч обеими руками. Он не видел, кто перед ним, не думал, чьё лицо скрыто под шлемом, не искал глаз врага – он бил. Клинок уходил в плоть, разрывая кольчуги, пробивая рёбра. Чувствовал, как металл встречает сопротивление, как тело дрожит, прежде чем осесть на камень. Тёплая кровь хлынула, обжигая руки, стекала по запястьям, заливая рукоять меча, превращая её в скользкий от липкости обрубок. Один пал. Другой. Следующий шаг. Удар. Он не слышал, как кричали умирающие, не слышал рёва боя. Только звон, звон металла, удары стали о кость, стук шагов, топот бегущих.