И все же Элайн Мелтон, будучи девушкой впечатлительной, любящей на досуге поразмышлять, лежала в ванне, вытянувшись во весь рост, и пыталась понять, мог ли приснившийся мужчина существовать на самом деле. Самым простым было обратиться к тетушкам, Мишель Гатинэ и Джиневре Бенон, потомственным ясновидящим, чьи силы не безграничны и даже весьма заурядны, но истолковывать сновидения было их основным делом, за которое им неплохо платили.

Некоторые женщины, а порой и мужчины, от бедных до богатых, позволяли себе потратить пару монет, чтобы узнать, является их то или иное видение взаправдашним или лишь плодом разбушевавшегося воображения из-за съеденного на ночь не слишком свежего макового пирога. Естественно, большинство сновидений не значили ровным счетом ничего, но существовали и иные – несущие предупреждение о том, чего делать не стоит, а также указующие вполне конкретный верный путь.

Будучи ведьмами по своей нечеловеческой природе, Мишель и Джиневра точно знали, с каким настроением люди приходят к ним в дом. И если оно благоприятно, а мотивы самые что ни на есть безгрешные, тетушки принимались за сеансы ясновидения с участливым рвением. На людей же, несущих негативное влияние, ведьмы натравливали свой чудесный, но своенравный дом, тут же принимающийся громко стучать ставнями, завывать ветрами, гуляющими в дымоходе, цепляться ветками ближайших кустов и деревьев.

Особо настырных дом любил обвивать корнями, крепко связывая лозой плюща, обвивающего дом настолько, что тот уже казался частью фасада, пугая непрошеных гостей до полуобморочного состояния. А когда гости со всех ног удирали, сверкая пятками начищенной обуви, он принимался скрипеть старыми досками, шуршать листьями азалий и гортензий, посаженных вокруг, и эти звуки напоминали каркающий, самодовольный смех старика.

Элайн любила этот дом вместе со всеми его обитателями, число которых сейчас сводилось к трем. Отогнав от себя грустные мысли, назойливо просящиеся занять место действительно важных дел насущных, молодая хозяйка вошла в свою комнату, чтобы подготовиться к рабочему дню. Помимо массивной кровати из тяжелого дуба с резными столбиками, в комнате находился платяной шкаф из того же дерева, две прикроватные тумбы, туалетный столик с зеркалом в узорчатой оправе.

Элайн Мелтон не нравилось привлекать внимание пышными нарядами, коими пестрили гардеробы всех уважающих себя дам, ей по вкусу были невычурные, простые, а главное, удобные вещи, не отвлекающие от созерцания прекрасного мира вокруг.

Бархатные, шелковые, атласные наряды все же имелись в гардеробе девушки, но, чтобы не бередить до конца не зажившие раны, Элайн редко доставала платья, доставшиеся ей от родителей. Однако были среди них и любимые вещи, которые она умудрялась сочетать так, что не смыслящий в моде человек мог отнести девушку к роду знатных дам, а эти дамы – оценить вкус Элайн и смелость выйти в подобном в свет.

Итак, молодая хозяйка была одета уже через неполные полчаса в отцовскую белую шелковую рубашку с рюшами и длинными рукавами, расклешенными у локтей и вновь сужающимися к самому запястью. Поверх рубашки, поддерживая упругую грудь, стягивая и без того тонкую талию, красовался черный кожаный корсет, плавно перетекающий в накрахмаленную плиссированную юбку цвета взбитых сливок.

Пригладив гребнем почти высохшие волосы, Элайн дополнила образ тонким ремешком из кожи, застегнув его на шее. Чулки и туфли уже были на ней, когда девушка вбежала на кухню, чтобы позавтракать и заварить свежего бодрящего чая из трав, собранных ею в лесу за домом.