– Михалыч, ты нам живым нужен. Пойми! У тебя наш товар, его по точкам развезти надо. Забирай бабло, разговор есть.

Вдруг, откуда ни возьмись, на пассажирском месте появился Пахан. Усевшись рядом с Михалом, он сгреб доллары с «торпеды». И перетасовал их – как карты!

– Малой, верни-ка бумажку, не крысятничай. Мы с Михалом играем честно.

Стодолларовая купюра возникла словно из воздуха. Описав дугу, бумажка легла на «торпеду».

– Погуляй пока, понюхай воздух. Глянь, нет ли кого из местных поблизости. Нам свидетели не нужны.

– Понял.

Малой мягко, по-лисьи, выскользнул из кабины и затрусил в сторону мосточка. Как раз туда, где, сидя на пригорке, пригорюнился Вацлав.

«Польский терпила думал, что так просто от нас отделался! – Бандит усмехнулся своим мыслям. – Нет, лошара варшавская, я с тебя еще дань не получил!»

От удара в висок Вацлав повалился замертво. Бандит выпотрошил портмоне, прощупал пиджак, отыскал зашитую заначку. Распорол финкой подкладку. Вытянул длинный пояс, поделенный на карманчики, в каждом из которых хранилось по три сотенных. Присвистнул.

– Хороший улов! А мог бы упустить добычу!

Оглянувшись и поразмыслив, он подхватил Вацлава за плечи и потащил к краю мосточка.

– Тяжелый, терпила, а с виду не скажешь!

Дотащив поляка до середины мостика, бандит ногой, будто бревно, стал подталкивать человека к краю.

Неумело перекрестившись, он столкнул наконец поляка в реку.

Подточенный весною лед треснул, брызнул осколками. Тело Вацлава ушло в реку.

Было здесь неглубоко; вода скрыла тело по грудь. Одежда вздулась пузырями. На поверхности остались рука, плечи и голова. Вокруг головы плавал битый лед.

Нет, Вацлав не умер. Ни от удара в висок, ни от падения с моста.

Ледяная вода вернула ему сознание.

Но не силы.

Вспомнилось ему первое свидание в Москве.

Он вспомнил себя, молодого специалиста, окончившего с отличием Варшавский университет. В Москву он попал, между прочим, по распределению. Тогда тоже стояла весна, только поздняя. Май. Город утопал в цветущей сирени. От сладкого запаха кружилась голова – вот почти как сейчас. А еще очень хотелось влюбиться. И стрела Амура не заставила себя ждать.

В головном офисе советско-польского предприятия, расположенного на проспекте Калинина, словно по хотению-желанию, обнаружилась девушка. Секретарша начальника, брюнетка Татьяна, стриженная под Варлей. Так говорили в те годы. (Вообще-то, такая стрижка называлась просто каре.) Кинокомедия Гайдая «Кавказская пленница и другие приключения Шурика», прогремевшая на весь Советский Союз, на десятилетия вперед сделала Наталью Варлей женским идеалом в глазах советских мужчин. На Западе в ту эпоху мужчины сходили с ума от блондинки Мэрилин Монро, а русский «ответ Чемберлену» выражался в жгучей брюнетке с валлийской фамилией Варлей.

Он и Татьяна гуляли по ночной столице, по ярко освещенным набережным Москвы-реки, одетым в гранит. Прохладный ветерок обдувал их лица. А если загуливались допоздна, то поливальные машины норовили устроить им настоящий холодный душ. Долгое время, заметив очередную поливалку, они отбегали в сторону. Однажды, заболтавшись, были облиты с головы до пят. Но нисколько не огорчились! Прилипшая к коже одежда, маленькие ручейки, стекавшие по спинам, привели их в дикий восторг. И они больше не прятались, а бежали поливалкам навстречу, держа в руках промокшую обувь. Вацлав и Татьяна подставляли себя под водяной веер из тепловатой, отдающей пылью воды.

Тогда он и стал счастливым человеком. Черные глаза любимой девушки захватили в плен его сердце, его разум, его тело. Ее губы вдруг оказались совсем рядом, ее запах, этот удивительный букет, смесь свежей зелени, белого пиона и жасмина, свел его с ума.