– Думаешь, «охотник» сможет её защитить? – неожиданно спросил он у меня, почему-то смущённо отводя глаза.

– Если не сможет он, не сможет никто, – абсолютно честно ответил ему я, – это единственный способ, Сава, если, конечно, не брать в расчёт вариант, при котором мы сажаем нашу красавицу под замок.

– Сбежит, – уверенно возразил пограничник, – это к бабке не ходи..

– Вот именно, поэтому пусть лучше с ней будет «охотник», от него не сбежишь, верно?

– Верно, хозяин, – прошелестел голос, но сам Карась не материализовался, потому как не получил соответствующей команды. Представляю, как мучительно тяжело давалось бывшему авторитету слово «хозяин», но таковы правила. Да и не было мне дела до его душевных терзаний, вот вообще никакого.

– Сейчас мы вернёмся домой, а потом днём отправимся к нашей страдалице, – сообщил я Савелию наши планы, – она будет ругать меня всякими ужасными словами, говорить, какой я мерзавец и негодяй, а я в качестве извинения сделаю ей подарок.

Тут я извлёк из нагрудного кармана небольшую коробочку, открыл её, и свет вспыхнул, отражаясь от изящного кулона с довольно крупным изумрудом в центре.

– Для нашей цели изумруд подходит лучше всего, – пояснил я, – он и сам по себе очень непростой камень, а этот ещё и заговорён соответствующим образом. Ну, давай, залезай, сердешный…

Я прикрыл глаза и внимательно смотрел, как синеватая тень медленно впиталась в кулон, растворившись в нём.

– Теперь попробуй выйти и снова спрятаться, – приказал я, и призрак послушно проделал все указанные действия. – Отлично!

– А если она его забудет? – вдруг встревожился Сава. – Решит, что изумруд не гармонирует с чем-нибудь там…

– Про этот не подумает, – успокоил его я, – как только она его наденет, сработает сложная привязка, которую я сделал, и мысль о том, что его можно снять, просто не возникнет в её прелестной головке.

– А то, что она ведьма, не помешает? – не отставал Савелий.

– Слушай, какой ты душный сегодня, а? – возмутился я. – А то я не помню, что она ведьма….

Пока мы препирались, посмеиваясь и подначивая друг друга, вернулся Фред, и по его озадаченной морде – да, у гончих тоже есть эмоции и при желании их можно считать – я понял, что угадал.

– Ты знал? – спросил меня, потягиваясь, дымчатый кот, когда Сава с вещами вышел из сторожки.

– Предполагал, – помолчав, ответил я. – И как её тогда звали?

– Марья, – Фред поморщился, – и тут отметилась, мерзавка…

В итоге домой мы добрались не так рано, как собирались, так как расстроенный тем, что ужин отменился Валерий убедил нас хотя бы позавтракать с ним, так что нам пришлось слегка задержаться. Я позвонил Инне Викторовне и сообщил, что мы приедем как раз к обеду, и что мы вот вообще никак не отказались бы от пирожков с ягодами.

Ещё из машины я набрал Леночку, которая, судя по всему, чувствовала себя не намного лучше, чем вчера, поэтому я послушно выслушал душераздирающий монолог о том, какая я сволочь, и о том, что она, Леночка, мне страшно отомстит, как только слабость станет поменьше. Дослушав, я в очередной раз посыпал голову пеплом и сообщил, что знаю прекрасный способ загладить свою вину, для чего и заеду к ней сегодня вечером.

– Оба на! – неожиданно воскликнул Лёха, как только мы свернули в переулок возле дома. – Вот это нежданчик! И чего ей надо?

– Хороший вопрос, – проговорил я, без особой радости глядя на знакомый спортивный «Lexus LFA», занявший соседнее с моим парковочное место. – Честно говоря, я ожидал её увидеть недельки через две. Быстро она сориентировалась, однако…

– Стоило вспомнить, и она тут как тут, – Фред сердито фыркнул.