Как представляется, важной особенностью первых шагов становления криминологии в России стало одновременное развитие исследований в самых разных направлениях и областях с преимущественной опорой на самые разные методологические принципы и методики. С известной долей условности это позволяет выделить в отечественной криминологии рубежа веков несколько направлений, в том числе социологическое (М. Н. Гернет, Х. М. Чарыхов, М. М. Исаев, Н. Н. Полянский и др.), антропологическое (Н. А. Неклюдов, Д. А. Дриль, П. Н. Тарновская, Д. А. Чиж, А. П. Штесс и др.) и психологическое (С. В. Познышев).

Такой всплеск исследовательского интереса к преступности сохранялся на всем протяжении первой трети XX столетия. В известной мере он стимулировался объективным ростом преступности в период революции, Первой мировой и Гражданской войн.

Криминологические исследования в 1920-е гг. развернулись, прежде всего, на базе криминологических кабинетов и клиник, созданных в Петрограде, Саратове, Москве, Киеве, Одессе, Ростове и ряде других городов. Они учреждались при различных государственных органах и учреждениях (управление местами заключения, отделы здравоохранения, суды), что во многом определяло специфику проводимых исследований и их направленность: обследовались рецидивисты, малолетние преступники, лица с сексуальными отклонениями. К криминологическим исследованиям подключились также учебные и научные учреждения – Институт советского права при МГУ, Московский психоневрологический институт, Киевский институт народного хозяйства и др. Важно подчеркнуть, что на первых порах после революционных событий 1917 г. смена политической власти и режима не сопровождалась жестким методологическим диктатом, в связи с чем криминологические работы 1920-х гг. представляют собой в известной мере развитие тех направлений, которые стали складываться еще до революции.

Изменение политической ситуации в конце 1920-х годов, естественно, сказалось и на организации научных исследований. Происходившие трансформации можно было свести к двум ключевым тенденциям:

♦ началась централизация науки (на месте разрозненных криминологических кабинетов клиник при НКВД создается Государственный институт по изучению преступности с филиалами);

♦ четко обозначились приоритетные (а по сути, единственные из допускаемых новой властью) методологические принципы.

Закономерным следствием этих начал можно считать как сокращение объема и интенсивности криминологических исследований, так и применение политических репрессий к некоторым «методологически неверным» криминологам. В итоге к 30-м годам прошлого столетия исследования психологического и антропологического толка были свернуты, изучение преступности стало носить ведомственный характер, криминологическая проблематика изъята из программы юридических вузов. Такое положение имело отчетливый политический подтекст: если построение советского государства коренным образом меняет социальный, экономический и иной строй, то очевидно, что этот строй не может содержать в себе социальных факторов преступности. Следовательно, базы для преступности при социализме нет и в перспективе она будет ликвидирована, а потому и в криминологии, как науке о преступности, нет особой необходимости. К тому же криминология в ее стремлении обосновать преступность, в том числе, и социальными факторами, при социализме стала политически неудобной и даже опасной наукой, способной указывать на недостатки и просчеты власти, что не нравится ни одному режиму.

С конца 30-х до 50-х годов XX в. лишь декларировалась важность изучения преступности, по существу глубоких криминологических исследований не проводилось. Продолжались лишь отдельные прикладные исследования полузакрытого и закрытого характера по отдельным проблемам борьбы с преступностью, организуемые правоохранительными органами и их научно-исследовательскими учреждениями.