Криминальный сезон Алексей Макеев, Николай Леонов

© Макеев А., 2018

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2018

– Не понимаю я этого. Чего это они все… как наизнанку вывернутые.

– Перестань, Лева! Не будь занудой. Если ты не разбираешься в современном искусстве, просто смотри и наслаждайся красотой.

– С удовольствием. Осталось только отыскать ее здесь.

Пренебрежительно усмехнувшись, Гуров перешел от художественного полотна под названием: «Страсть, сагиттальный разрез» к картине «Человек-графин».

Посетить выставку современного искусства соблазнила жена. Наслушавшись восторженных отзывов о деятельности творческой мастерской «Панорама», она посчитала своим долгом составить собственное мнение о проектах этого объединения.

Объединение было молодым, креативным и стремительно набирало популярность. Базой для его образования стал один из столичных театров. С приходом нового художественного руководителя в жизни театра произошли коренные изменения, и удручающая пустота в зрительных залах начала постепенно заполняться.

Виталий Берестов, новый худрук, стал активно приглашать молодых и талантливых, не обращая особого внимания не только на послужной список, но даже на область искусства, в которой тот или иной талант творил.

В результате такой политики поднадоевший классический репертуар потеснили продвинутые эксперименты новичков, а к «основной деятельности» театра по постановке спектаклей добавилось еще несколько дополнительных направлений.

Берестов выделил помещение для проведения художественных выставок, открыл музыкальную студию и организовал своеобразный факультатив под названием «Сюрпризы малой сцены», где могли развернуться совсем уж отчаянные и не признающие условностей.

Эти несколько подразделений и входили в состав объединения под названием «Панорама», творческая мастерская Виталия Берестова».

Время от времени, собирая все эти разнородные группы воедино, он устраивал искрометные перформансы, быстро получившие известность среди столичной богемы и ставшие популярными.

– Надо будет сходить как-нибудь, – говорила Мария, рассматривая картины. – А то уже вся Москва обсуждает, а мы даже не видели ни разу, что там происходит.

– Это уж без меня. – Выражение лица Гурова было непреклонным. – С меня хватит и шедевров живописи.

– Ты, Лева, ретроград, – не сдавалась Мария. – Лилечка Белова ходила с мужем, говорит, ему очень понравилось. А уж такого ископаемого, как муж Лилечки, нужно еще поискать. Он работает бухгалтером, помнишь, я рассказывала тебе?

– Про мужа Лилечки? Нет, не помню.

Минут через сорок в выставочном зале почти не оставалось картин и скульптур, которым Мария не уделила бы своего внимания. Гуров втайне ликовал, предчувствуя скорое освобождение из плена чужой изобразительной фантазии, как вдруг почтеннейшей публике объявили, что в виде бонуса художественную выставку будет сопровождать выступление музыкального коллектива.

Мария очень обрадовалась и сказала, что они должны обязательно остаться и послушать.

Получив вдобавок к экспериментальной живописи порцию экспериментальной музыки, Гуров проклял все на свете и закаялся посещать культурные мероприятия до конца дней.

Он еще не знал, что снова отправится в «Панораму» уже завтра.

Следующий рабочий день Гурова начался в СИЗО. Он допрашивал задержанных по делу об ограблении сети ломбардов и на традиционную утреннюю планерку не попал.

Около одиннадцати часов, входя в Управление, он лоб в лоб столкнулся со спешившим куда-то Крячко.

– О! Иваныч! – бодро воскликнул тот. – Где пропадаешь? Начальство уже измучилось в ожиданиях. Орлов, наверное, все глаза проглядел, у окошка сидя.

– Что там опять? – нахмурил брови Гуров.

Он знал, что генерал Орлов «мучится в ожиданиях» только в одном случае – когда на повестке дня возникает очередной «дипломатический глухарь», который некому поручить, кроме «настоящего аса» и «живого примера для молодых» полковника Гурова.

– Не знаю, мне он не рассказывал, – откликнулся Стас. – Наверное, что-то неприятное случилось. Из ряда вон. Больно уж выражение лица у него с утра озабоченное. Иди, успокой руководителя. Скажи, что трудности тебе нипочем, и любую проблему ты разрулишь просто «на раз». Пускай чело его прояснится. А то я хотел отпуск на недельку взять, а когда он в таком настроении, нет смысла даже разговор заводить.

– Спасибо, друг. Ты, значит, в отпуск, а я должен оставаться здесь, проблемы «на раз» разруливать. Благодарю, не ожидал.

– Да ладно тебе. Взаимопомощь и взаимовыручка – первое доказательство искренней дружбы. Сегодня ты мне поможешь, завтра – я тебе.

– Это да. Только у меня такое ощущение, что у нас все время – «сегодня».

Подходя к кабинету генерала, Лев приблизительно уже представлял себе, что сейчас услышит. «Деликатное дело», «особенный случай», «тебе-то, с твоим опытом» – подобные дипломатичные выражения или их вариации Орлов всегда пускал в ход, если нужно было объяснить, почему до предела загруженный полковник должен взять в разработку еще одно «небольшое дельце».

Но услышать ему пришлось нечто совсем неожиданное.

– Послушай, Лева, как ты к современному искусству относишься? – после первых приветствий поинтересовался Орлов.

– Нежно, – сразу нахмурившись, угрюмо выдавил из себя Гуров.

При одном воспоминании о вчерашней музыкально-художественной пытке у него началась мигрень.

– Правда? – подозрительно взглянул Орлов. – А чего это у тебя физиономию перекосило?

– Так, взгрустнулось. Почему тебя мои предпочтения в искусстве вдруг заинтересовали?

– А ты как думаешь?

– Да уж не знаю, что и думать. Если начальник Главка МВД заводит речь об искусстве, значит, стряслось что-то по-настоящему важное. Из Третьяковки украли сторожей?

– Почти. Из госбюджета уводят средства, выделенные на развитие культуры.

– Снова бухгалтерия? А Следственный комитет этой проблемой не может заняться?

– А он и занимается. Довольно давно и очень плотно. И, судя по тому, как стремительно стали развиваться события, даже довольно успешно. Вчера вечером к «бухгалтерии» прибавилась «мокруха», история закручивается не по-детски.

– Вот оно что. Судя по тому, что я сейчас здесь, с «мокрухой» придется разбираться мне?

– Угадал. Дело выделили в отдельное производство и передали нам.

– Боятся, что сами не справятся? – усмехнулся Гуров.

– Не то чтобы очень уж боятся. Просто обстоятельства неоднозначные. Не прослеживается четкая связь между этим убийством и проверками. Официальная версия – ограбление. Вчера вечером эти культурные деятели отмечали что-то в ресторане «Ковчег», может быть, знаешь. Он там, кажется, недалеко от этого театра. Посидели, выпили, все как полагается. Потом один вышел взять что-то из машины и больше не вернулся. Местность там живописная, деревья вокруг, насаждения. Вот, похоже, из этих насаждений и выскочил «сюрприз». В общем, не успел тот дверцу открыть, как получил ножевое ранение в живот. На лице тоже гематомы, видимо, результат обмена предварительными «любезностями». Пырнули ножом, забрали бумажник и исчезли. Кто, что, зачем и почему – неизвестно. Полный ноль. Друзья его, те, что в ресторане в это время праздновать продолжали, догадались не сразу. Пока обеспокоились, пока сообразили… В общем, до больницы он не дотянул.

– А кто он-то? О каких деятелях речь?

– Ах да, я же не сказал. Речь о некоем очень творческом объединении под названием «Панорама». Оно появилось не так уж давно и стремительно стало набирать обороты. Фестивали, выставки, всевозможные культурные акции. Популярность их растет с каждым днем, ты, может быть, даже сам…

– «Панорама»?!

От одной мысли, что придется вернуться в знакомый выставочный зал, Гурову стало нехорошо.

– А нельзя это дело Стасу поручить? У него сейчас как раз…

– Нельзя, – отрезал Орлов. – Ты же знаешь его манеру – что на уме, то и на языке. Ляпнет что-нибудь, не подумав, расхлебывать потом замучишься. Дело это деликатное, политическое, можно сказать. Здесь с умом нужно. И с осторожностью. Потерпевший этот тоже на заметке состоял. Не исключено, что был одной из основных фигур, осуществляющих махинации. Так что не все так однозначно.

– Предполагается, что убийство связано с его причастностью к аферам?

– Именно это и предстоит тебе выяснить. Может быть, и так, а может быть, нет. Непонятно. Убить человека за бумажник, это тоже, знаешь ли… А с другой стороны, внутри этой тусовки тоже вроде бы никаких враждебных партий не прослеживалось. Наоборот, все стоят друг за друга горой, коллективные письма пишут, что такое внимание со стороны органов – не что иное, как проявление государственной цензуры по отношению к их свободному художеству и стремление задавить. Кому бы они нужны были… В общем, с мотивами здесь нюансы.

– Понятно. Получается, что основных направлений – два. Либо напали на него действительно только для того, чтобы отнять бумажник, и тогда это дело – стопроцентный «глухарь». Либо парня заказал кто-то из своих, внешне его очень любящих, и тогда это – «глухарь» 99-процентный.

– Приблизительно так, – бодро подтвердил Орлов. – А поскольку ты у нас ведущий специалист по «глухарям», тебе и карты в руки. Скооперируйся с коллегами из Следственного комитета, посмотри, чего они там нарыли, может, их материалы дадут какую-то наводку. Да и с коллективом пообщаться, разумеется, не помешает. Благо, предлог есть. Ведь официальная версия – ограбление. Вот отсюда и пляши. Расспроси, кто что видел, кто что слышал, что сами они обо всем этом думают. А под этим соусом и… В общем, не мне тебя учить.