К 1935 году у Ракстонов было уже трое детей, и внешне они представляли собой идеальную семью: трудолюбивый и талантливый доктор, его очаровательная жена, душа любой компании, и их дети. Благодаря достигнутому успеху они были не лишены возможности пользоваться некоторыми атрибутами роскоши даже во времена экономической депрессии. У каждого из супругов был собственный автомобиль, и у них было достаточно денег, чтобы нанять прислугу и няню – Мэри Роджерсон, приятную молодую девушку из числа местных жителей, которая постоянно жила в их доме и вскоре стала практически членом семьи. Мэри была предана детям и особенно своей хозяйке Белле, которую она боготворила. И все же за этим идеальным фасадом скрывались напряженные отношения. Ракстон, хотя и всячески старался произвести впечатление человека современного и прогрессивного, на самом деле придерживался очень консервативных взглядов на семью: он ожидал, что Белла в первую очередь будет матерью и домохозяйкой, отбросит свои амбиции в сторону, обуздает свою неугомонную и излишне открытую натуру. Он хотел во всем контролировать ее и все больше раздражался из-за ее поведения, которое ему казалось взбалмошным. Как и многие другие мужчины, он вскоре обнаружил, что в жене его раздражали и злили те самые качества, которые раньше привлекали в ней как в любовнице.

На самом деле Белла совсем не изменилась – она всегда была амбициозной, энергичной и общительной. Она по-прежнему мечтала стать самостоятельной деловой женщиной (возможно, открыть собственную букмекерскую компанию) и любила навещать своих сестер в Эдинбурге или встречаться с ними в близлежащем Блэкпуле, где было много разнообразных развлечений. Ее харизматичность продолжала притягивать к ней людей, и ее широкий круг друзей и поклонников включал в себя несколько молодых мужчин. Не было и нет никаких свидетельств, указывающих на сексуальные отношения между Беллой и кем-либо из ее друзей мужского пола, но ревность и чувство собственничества заставили Ракстона поверить в обратное. Его гордость, неспособность четко выражать свои чувства и повышенная возбудимость вместе образовали гремучую смесь – были и ссоры, и угрозы; несколько раз Белла уезжала в Эдинбург и оставалась там, пока супруг не перестанет сердиться или пока он сам не примчится умолять свою возлюбленную вернуться домой.

Постепенно поползли слухи, что в доме Ракстонов не все ладно. Ланкастер был маленьким городком, и в конце концов информация дошла до местной полиции: туда не раз поступали звонки с сообщениями о шуме и ругани в доме врача, а Беллу видели с синяками на шее, но никто ничего не предпринимал, даже когда она сама приходила в ближайший полицейский участок, чтобы сообщить о том, что муж на нее напал. В то время было принято считать, что ни к чему полицейским или кому-либо еще вставать между мужчиной и его женой, а тем более – когда речь идет о всеми уважаемом враче и его супруге.

К сентябрю 1935 года напряженность в доме Ракстонов достигла апогея. Доктор Ракстон продолжал работать со всей энергией и целеустремленностью, на которые был способен, но жизнь с Беллой становилась для него все более трудной. Он начал просыпаться посреди ночи, преследуемый кошмарами о неверности Беллы. Лежа в постели без сна, он пытался рационализировать свои страхи, но как только засыпал, его мучили те же кошмары. Он снова и снова задавался вопросом: почему ее не удовлетворяет та жизнь, которую он ей дал? Почему ей мало прекрасного дома и детей? Почему она проводит так много времени вдали от дома, якобы общаясь с друзьями?